Покуда в сердце, нарастая,
Стучатся жарко вновь и вновь,
К державе – ненависть глухая,
К отчизне – горькая любовь.

Какой он синий, этот март!
Как он томит своей капелью.
Уже проталины дымят,
И воздух пахнет тихой прелью.

      День суда надо мной совпал с днем рождения моей дочери,
      которой исполнилось два года. В качестве единственно
      возможного в этих условиях, пусть грустного,
      но все же подарка, я посвящаю ей свое последнее слово.

От бесправья, от бессилья,
От беспутья на века.

Ой ты, дурочка Россия,
Дочь нагайки и штыка!

 Нет навсегда – немоте и калечеству!
 Лживым присягам, холопьей покорности!
 Только свобода спасет человечество
 От лицемерия, лжи и жестокости!

...если у А-человека его система установок эгоистична, неразрывно связана с его организмом и  инстинктами, а потому и индивидуалистична, то система установок у Z-человека (в основе одинаковая у всех Z-людей) находится «над ним» и потому выступает как нечто внешнее для всех Z-людей. Система Z-установок и зовет, и повелевает и потому обладает признаками бестелесного бога почти в религиозном смысле.

 Благодаря смерти мир постоянно обновляется и развивается (хотя и, в основном, «методом» случайного отбора), и физическая смерть (но не насилие!) имеет очистительную функцию во временн'ом существовании человечества. Представить страшно, что было бы, если бы жизнь – хотя бы и одних лишь людей – была вечной.

Хоть полгода ломают, но пытки такой
Не приснится и в смертном бреду!
В коридоре свели на мгновенье с тобой,
Чтобы тут же назад, в темноту.

Полночь. Бубенчики. Хохот метели.
Эва, сугробов каких намело!
Елка. Огни. Серебро канители.
Снова, как в детстве, легко и тепло.

Одному из наших знакомых мы дали почитать "Технологию власти" Авторханова – уж очень просил! Откуда КГБ узнал об этом – неизвестно, но знакомого вызвали, попросили принести книгу, допросили... Он признался, что книгу взял у Некипелова...

Надо отдать должное пареньку Севе, он нам рассказал об этом. Арестовали нашего знакомого Кузьму Матвиюка, сделали обыск у поэта Владимира Задорожного. В общем, круг сужался. И неизвестно, что было бы еще через месяц-другой, останься мы в Умани.

Лет двадцать тому назад, когда в изучении невесомости был накоплен большой опыт, а во всех новых полетах космонавтов по-прежнему без особой необходимости продолжали «пытать» этой самой невесомостью, я предложил следующий способ создания весомости в космосе (патентовать его я не собирался, а потому не могу быть уверенным в том, что никто ранее до него не догадался).

Теперь я счастлив: полон мой ковчег.
Ждет рулевой торжественной минуты.
Прижмись ко мне. Нас кличет теплый брег.
Прощай, земля! Прощайте, лилипуты!

Мне опять говорят: вот чилийская хунта!
Мертв Неруда… В застенке Луис Корвалан…
Ненавижу безглазую ненависть бунта
И его кровожадный маньяк-барабан.

Вот опять у щеки твоя варежка влажная.
Ну зачем ты, любимая? Ну, перестань!
Что-то должен сказать… Что-то важное-важное,
Пароход отплывает в страну Аристань.

Хрипят часы двенадцать раз.
Сова хохочет.
В глубинах морга – вольный час,
Гуляй, кто хочет.

Для чего этот шелк? Сбрось его, как фату,
Утоли, одолей мою муку.
Мы уснем среди роз, в Гефсиманском саду,
Безгреховно прижавшись друг к другу.