Z-мировоззрение, как оно изложено в этой книге, с величайшим уважением относится и к Учителю, и к Ученику. И трудно сказать – к кому больше. После того, как Z-человек стал Учителем, от него уже никакого мужества не требуется, ибо он уже НЕ может быть другим – он раб своего, пусть когда-то выбранного добровольно, мировоззрения. А вот ученик – он беззащитен перед лицом темных сил бытия, и без помощи Учителя ему из капакана небытия самостоятельно не выбраться. Ученик нуждается в любви и достоин ее. Еще бы – ведь это ОН будет представлять человечество в вечности! Вот почему для меня Ученик – БОГ (если, конечно, он следует Z-идее), а Учитель – раб. (Не знаю, существовали ли где-либо школы с такой иерархией?)
(Сожалею, что Z-концепцию я создал уже после того, как мои дети вышли из раннего детского возраста, и поэтому я не смог проверить работоспособность Z-педагогики на них. А другие дети в моем распоряжении более ни разу не оказывались. Моя попытка в Перестройку стать учителем начальной школы где-нибудь на краю российской цивилизации успехом не увенчалась...)
Если Z-Ученик – это Бог, то Z-Учитель – слуга-труженик. Особо ценный Учитель тот, который является школьным педагогом. Школьный Учитель – это самая важная фигура в обществе, значительно важнее президентов и академиков, он ядро цивилизации. Президентом может быть последняя кухарка, академиком – первый дурак, а вот школьный Учитель – это наместник Бога на земле (если, конечно, под Богом понимать СИСТЕМУ высших ценностей). За свою жизнь я встретил лишь трёх школьных Учителей, бесспорно заслуживающих Нобелевской премии. Это Алла Александровна Нестеренко (тризовка, Петрозаводск), Михаил Наумович Шустерман (тризовец, Норильск) и Андрей Елькин (эколог, Днепропетровск). На сегодняшний день это лучшее, что есть в мировой педагогике.
Так вот, моментом (зародышем) возникновения Z-цивилизации можно считать появление САМОВОСПРОИЗВОДЯЩЕЙСЯ Z-школы, когда хотя бы каждый второй Ученик становится и Учителем. Этим свойством обладает Ассоциация ТРИЗ. К сожалению, я не располагаю сведениями о состоянии дел в АТРИЗ за последние двадцать лет... Хотелось бы знать, что выиграла моя секция АТРИЗ, отказавшись в 1990-х годах от инфицирования Z-идеей? Но и сегодня я продолжаю считать, что АТРИЗ – это единственное общественно-социальное образование имеющее шанс на развитие в сторону Z-идеи. К тому же тризовцы своим существованием и развитием доказали, что новая цивилизация начинается с самовоспроизводящейся школы. Это особенно важно потому, что ТРИЗ является необходимой подсистемой Z-движения, ибо экономическую независимость можно обрести только с помощью изобретательского бизнеса. Так что сближение Z-движения и АТРИЗ просто необходимо.
Перебирая в памяти своих Учителей, вынужден констатировать, что никто из них не считал себя Учителем, а кого-то я стал считать своим Учителем лишь десятки лет спустя. Интересно и то, что количество Учителей, т.е. тех людей на моем жизненном пути, у кого я чему-то учился в широком диапазоне, довольно велико – возможно, десятка два. Я попытаясь перечилислить всех, кого вспомню, для того, чтобы и читатель обратил внимание на своих Учителей и отдал им должное, ибо без них великая личность (ученый, изобретатель, художник, писатель...), в чем я сегодня убежден, не реализуется.
1. Интересно, что мама меня преднамеренно не воспитывала, просто она являла собой пример абсолютно любящего человека и фактически при полном отсутствии материальных ресурсов она любила меня тепло и ласково, и потому я считаю ее своим первым Учителем.
2. Столь же бесконечно любящей была и моя бабушка. Но в отличие от молчаливой (в смысле воспитания) мамы, бабушка облекала свою любовь в установки (главная из которых была доброта), которые ненавязчиво втекали в мое сознание и оставались там.
3. О том, что моим Учителем оказался и, крайне нелюбимый отчим, я узнал лишь через четверть века уже за границей, в процессе написания «Z-мира». Его активное воспитание состояло лишь в проверке домашних заданий в начальной школе, да раза два он устроил мне экзекуцию за неправильное поведение. Впоследствии мы друг друга не касались. Но оказалось, что пассивный пример его образа жизни оказал на меня решающее влияние. Он провел три года в немецком плену в Первую мировую, знал всё и умел выполнять абсолютно все работы в быту. Он был совершенным Робинзоном Крузо. Но главное, от него я узнал о Ломоносове и Московском университете и явлении первоклассного интеллектуального развития, что и стало моим главным кнутом в жизни...
4. О существовании еще одного из моих Учителей я узнал вообще на склоне лет, когда начал писать воспоминания. Оказалось, что целых три года моего детства (со второго по четвертый класс) мне подарил отъявленный уличный шпана из «безотцовщины», мой сосед Вовка Щелгач (Щелгачев). Он был на два года старше меня и всю жизнь проводил на улице, в школе был круглым двоешником, но зато знал ВСЕ чудеса детского мира и все умел делать своими руками. Представляете, в мире тотальной пустоты безграмотного обывательского общества он делал самокаты, тарантасы, змеи, парашюты, кинопроекторы, пугачи, пистолеты, ракеты, несметное количество фокусов и цирковые номера, уствройства для лазания по столбам... Для меня так и осталось загадкой, откуда этот безграмотный пацан черпал безграничную творческую и техническую информацию, даря всей детворе чудеса?..
5. Человек, который за социальную истину всю жизнь принимал идеологическую ложь, увидеть без посторонней помощи даже кусочек Правды НЕ может. Так он и проживает всю свою жизнь в качестве зомби, даже не подозревая об этом. Дядя Ваня был сапожником-«обрубком» (безногим инвалидом), который работал под открытым небом на полпути в мою новую школу. В то время я был идейным пионером-пятиклассником. Дядя Ваня открылся мне вей душой и начал рассказывать такое, что я грешным делом сиал помышлять о доносе «куда надо». От скоропалительного греха меня спасла, кажется, лень идти в тделение милиции. Но уже через месяц я стал стыдиться этого позыва, ибо на поверку дядя Ваня оказывался прав во всем! Так я стал диссидентом, а это уже не «наш» человек...
6. Через два года я познакомился еще с одним полудиссидентом стариком-туберкулезником из тульской деревни Малынь. Невероятно, но этот крестьянин был... поэтом! Правда, диссидентом Афанасий Мартынов оказался лишь по отношению к одной половине кремлевского руководства. И тем не менее, он был маленькой ступенью в моем развитии.
7. И совсем как бы пшик был учитель литературы (не в моем классе) и одним из завучей в моей школе. Один раз я его НЕ увидел – на школьной линейке, посвященной смерти Сталина. И один раз, спустя четыре года, на ТРИ секунды увидел, когда я заглянул в класс, где он вел кружок литературы. По смеху и возбуждению ребят я понял, что в классе царила не виданная мною более нигде атмосфера интереса и человеколюбия! И всё! Три секунды, но при их воспоминании я оказываюсь среди СВОИХ людей. (Учителя звали Анастас Фотич. Как я узнал много позже, за этот кружок, на котором он рассказывал о поэтах и писателях, не входивших в школьную программу, он был уволен с работы..)
8. С шести до двенадцати лет книг в моей жизни не было. Первую в своей жизни книжку (о воспитании детей) я купил в шестом классе на деньги, вырученные от продажи нелегальных новогодних елок. Эта 80-страничная брошюра стала первым серьезным системным Учителем в моей жизни – она заставила задуматься почти обо всем! И почти в то же время, в апреле 1953 года то ли в «Пионерской», то ли в «Комсомольской правде» я прочитал большую статью «О любви и дружбе» – первый в моей жизни цонцептуальный подход на важнейшую, но почти запрещенную тему.
И только в девятом классе я узнал, что существуют библиотеки, в которых можно найти книги почти обо всем. Я был немало удивлен тем, что Гегеля и Маркса я понять был не в силах, но зато книга «В мире мудрых мыслей» оказалась для меня просто настоящим Учителем. Ну и, конечно, Сократовский афоризм «Люди живут, чтобы есть. Я же ем, что бы жить» сразу же сделал из меня совершенно другого человека, а главное – позволил мне обрести внутреннюю свободу и стать независимой личностью. Но тем самым я выпал из окружащего меня общества...
9. К семнадцати годам я уже был способен почти безошибочно определять духовных (не религиозных) людей с первого взгляда. Так я познакомился с первым клейменным советской властью диссидентом Володей Крыловым, изгнанного из аспирантуры истфака МГУ за участие в теоретической группе Краснопевцева
(http://mkonf.iriran.ru/papers.php?id=69). На полгода он стал моим Учителем в вопросах понимания социально-политических вопросов советского общества.
10. Своим Учителем я безусловно считаю и писателя Александра Грина, чья этическая система какими-то этапами (с 18-ти до 25-ти лет), но фундаментально вошла в мое сознание, причем как единственно правильная прагматическая программа поведения.
11. В 19 лет я увидел в поезде семидесятилетнего старика, чье лицо свидетельствовал об абсолютно прекрасном внутреннем мире. Я предложил познакомиться и не ошибся: Илья Александрович Цареградский был безуоризненным представителем дореволюционной питерской интеллигенции. Мы немедленно стали друзьями. И это был единственный случай в моей жизни, когда Учитель воспринимал меня как Ученика. Более совершенной и гармонично развитой личности я не встречал.
12. Интересно, что на лицах всех интеллигентных «врагов народа» их внутренний мир совершенно неприкрыто отражается на их лице и в интонации их речи. Как только Николай Тихонович Туз, преподаватель истории КПСС (в Лесотехничеком институте) произнес первую фразу, я понял – это МОЙ человек. Но прошло пять лет, пока я собрался с духом и поехал с ним знакомиться. Выпускник ИФЛИ в 1930-х годах, он знал по институту многих советских властьимущих. Возможности для частых встреч не было, но без сомнения Николай Тихонович мог быть моим фундаментальным Учителем.
13. В 1965 году в Москву из Магадана вернулся однокурсник моей Сони историк Александр Островский. Неудивительно, что из-за его феноменальной начитанности и знания несметного количества закрытой информации, я «глядел ему в рот». Вместе с еще двумя историками (Димой Крикуном и Юрой Туточкиным) мы часто устраивали теоретические посиделки на социальные темы, в которых мы глубоко обсуждали все аспекты советского общества, и к 1968 году прогноз его развития стал ясен в достаточной мере. К этому времени меня, казалось бы, мало чем можно было удивить, и я уже стал терять способность быть Учеником, но...
14. ...В 1974 году я оказался на первой лекции Побиска Георгиевича Кузнецова, из которой мне стало очевидно, что практически у всех людей отсутствует НОРМАЛЬНЫЙ аппарат мышления, о чем они даже не догадываются и продолжают кичиться своими умтсенными способностями. Но меня это нисколько не унизило, а, напротив, заставило ИСПРАВИТЬСЯ. Исправиться-то исправился, но только после этого я стал человеком одиноким – никто не понимал меня адекватно тому содержанию, которое вкладывал в свои мысли я. Тем не менее, отказываться от нового мышления я не стал, ибо по любым вопросам оно давало лучшее и более эффективное решение (даже на простых физических работах производительность моего труда возрастала на порядок!). Всего пять (кажется, четырехчасовых) лекций кардинально изменили мое сознание, сам стиль мышления.
15. А года через два к этому сознанию добавилась обратная сторона: логическая модель поведения человека и общества, основанная учеными австрийской школы в середине 19 века и доведенная до совершенства российским ученым Бером Давидовичем Бруцкусом в его брошюре «Социалистическое хозяйство» (1924 г.). С этого момента весь мир со своим будущим стал мне виден как на ладони...
16. Казалось бы, Учителя закончились. Ан, нет! Последний кирпич в деле моего воспитания положил мой младший друг Валера Абрамкин: это не мы, правозащитники, должны бояться наказания за соблюдение закона и проявления человечности, а они – полноценные преступники! На этом мое воспитание закончилось. На дворе стоял 1977 год, и было мне 36 лет...
17-18. Были в моей жизни еще два потенциальных учителя: один из самых авторитетных правозащитников Андрей Дмитриевич Сахаров и основатель по существу новой цивилизации (ТРИЗ) Генрих Саулович Альтшуллер, но к моменту личного знакомства с ними я уже был в курсе их мировоззрений.
И вот на склоне лет я спрашиваю себя: чему я не успел научиться, в чем помощь Учителя была бы просто необходима? И на ум приходит только один ответ – драться. Но тут возникает другой вопрос: а если бы научился, был бы у меня стимул приобщиться к той жизни, к какой меня звали восемнадцать моих учителей?..
Оказывается, отношения между Учителем и Учеником (особенно способным) неожиданно интересны. Каждый из них является одновременно и Учителем, и Учеником (может быть, первый даже чуть больше). Учитель передает Ученику нечто значительно большее, чем просто знания. Их взаимоотношения пронизаны Духом и Любовью. Их контакт никто не оплачивает, но каждый получает вознаграждение в виде величайшей радости от общения.
Бедные дети А-цивилизации! Пройдет, видно, еще немало столетий, пока самые важные вещи не будут доведены до детского сознания, пока каждому ребенку не будет разъяснено: ты имеешь все возможности стать равным Вселенной, Богу и можешь этой возможностью воспользоваться; лучше жить счастливо и в вечности, чем убого...
|
