Это было в 1969 году на реке Меже, левом притоке Западной Двины. Мы с семьей и одним другом путешествовали на надувной лодке. На крутом склоне мы увидели сидящего старика и, предположив, что наверху есть жилье, остановились, чтобы купить молока. Все, кроме меня, ушли в деревню, а я подсел к старцу, любующемуся последние дни в своей жизни на бесконечную лесную даль, уходящую до самого горизонта. Он рассказывал мне о том времени, когда река Межа была судоходной и по ней вверх и вниз тянулись бесконечные вереницы парусников, груженых товарами: одни – в Ригу, другие – в Нелидово, а оттуда в Москву. Тогда чистая река кишела рыбой, а леса – пушным зверем. Это уже при советской власти в Нелидове построили какую-то фабрику и сточными реками загубили реку. А ниже по течению, в деревне Монино, построили концлагерь – для освоения несметных природных ресурсов и исправления народа от вредных привычек вольной жизни. Но старик никого не ругал; готовясь в мир иной, он перебирал в памяти лишь светлое и радостное…

Появившиеся наши указали на северо-восток, откуда быстро приближался черный вал в полнеба, и, попрощавшись со стариком, мы поспешили в лодки. Отплыв метров триста, мы пристали к противоположному берегу и расположились в лесу за узкой полосой сенокосного луга. Ставили палатку и разводили костер уже в кромешной тьме и под шквальным ливнем с адским громом. Соня с двумя маленькими детьми (восьми и пяти лет) спрятались под полиэтиленовой пленкой.

Прильнув вплотную к сухой ели, я настрогал тонких щепочек, а затем, накрывшись с головой пленкой, развел костерок. Когда огонь взял верх над водой с неба и в сыром хворосте и котелок зашумел, вдруг послышался шорох. Мы подумали: лоси идут на огонек. Но то оказались вовсе не лоси, а добродушная черноволосая женщина лет сорока пяти с дочкой лет двенадцати (у которых мы час назад купили молоко) – насквозь промокшие. Женщина протянула узелок: "Это вам. Где вы достанете еды? А у вас дети..." В узелке была картошка...

Мы пригласили их отужинать с нами, но они поспешили обратно. Все произошло так неожиданно и стремительно, что никто из нас не догадался хотя бы имя этой женщины спросить. Не знали мы и названия деревни...

Через пятнадцать лет (уже в эмиграции), нам захотелось во что бы то ни стало разыскать эту женщину, однако отправиться в новое путешествие на надувной лодке по Меже мы смогли только через тридцать с лишним лет. Появившаяся к этому времени пятикилометровка Тверской губернии позволяла с некоторой вероятностью установить месторасположение деревни.
Времени на путешествие у нас было слишком мало, а потому мы решили начать его в г.Жарковском, куда от станции Западная Двина мы приехали предутренним автобусом. Река произвела на нас удручающее впечатление: мало того что она так и не стала питьевой, она еще и одичала. Километра через три исчезли все признаки присутствия человека, а берега настолько заросли крапивой, что на протяжении нескольких часов плавания нельзя было выбраться на крутой берег.

На следующий день, не доплыв с километр до села, кажется, Плавенки, мы увидели старожила-сенокосца. Разговорившись с ним и поведав ему о цели нашего путешествия, мы узнали, что название искомой деревни – Малая Железница, но в ней, кажется, уже никто не живет. А потому мы решили разузнать все поподробней в самой деревне.

Причалив под подвесным мостом в деревне, мы пошли в деревню. Кто-то из прохожих указал на дом, где можно было купить молока. У старика-хозяина мы выяснили, что да, в небольшой деревне Малая Железница жили две женщины подходящего возраста, обе были небольшого роста и у обеих было по дочери – и тоже подходящего возраста! Но темноволосая из них была только одна. Звали ее красивым лесным именем: Алена… Обе женщины давно умерли, деревня стала необитаемой, а «года два тому назад» в деревне поселился какой-то пенсионер из Москвы. Дочь «бабы» Алены вышла замуж и уехала с мужем в Белоруссию.

Но вот главный вопрос: что за сила вытащила из дома женщину, да еще с ребенком (!) в кромешную тьму, проливной дождь и штормовой ветер, чтобы переплыть на лодке на другой берег и разыскать в глухом лесу в общем-то чужих ей людей (правда, с детьми, но, ведь с обывательской точки зрения, "праздных"!)?

Когда я рассказывал эту историю, кто-то из слушателей объяснил, что, мол, от деревенской скуки, а грозы не побоялись потому, что привыкшие. Но я в такое объяснение не верю! Если «от скуки», то от компании у костра не отказываются!

Когда человек, рискуя собственной жизнью, бросается на помощь, это понятно: так поступают многие. Но мы не создавали впечатление терпящих бедствие. Тут причина в другом, и мне ее объяснять не нужно: так поступали и мои мама и бабушка. И этот феномен нет смысла раскладывать по полочкам – это святое и настолько хрупкое, что от прикосновения просто нейтральных слов способно разрушиться зимнем инеем…

…Главной целью той нашей поездки в Россию было отыскать женщину по имени Алена и, если она в чем-то нуждается, подарить ей маленькую сказку – создать ей хотя бы нормальные бытовые условия. Но больше всего мы хотели забрать ее к себе (в Париж), потому что такие люди должны жить только в атмосфере безграничной любви.

…А я, как гриновский Маленький домовой, сорок лет ломаю голову над истоком феномена нашей Алены и не могу разгадать – так же, как и феномен того Бегемота (с заглавной буквы!), который бросился на помощь… антилопе, схваченной на водопое крокодилом, и отбил-таки. Похоже, что всё это из другого, не известного большинству людей, мира…