Он один такой на свете
Ольга Реймова
Мой отец родился 14 января 1904 года. 13 апреля 1987 года его не стало...
Я его считала обыкновенным человеком, а мама всегда говорила, что он один такой на свете. Мне долго казалось, что мама преувеличивает.
Но, когда папа умер, я стала вспоминать, каким он был в семье, как относился к маме, как к нему относились окружающие, что о нем говорили, просто услышав его фамилию, и все-таки поняла, что наша мама права.
Они поженились в 29 лет. У мамы было двое детей - сын Володя и дочь Лара.
Пришёл в гости к другу и во дворе увидел красивую женщину. Спросил у друзей: «Кто эта женщина? Познакомьте меня с ней». Любовь с первого взгляда в полном смысле слова.
Парень он был холостой, а она с двумя детьми, жила в подвале в чуланчике. Это был 1933 год, муж исчез, ей о нём ничего не было известно. Она приехала из Казахстана.
Все его отговаривали от этого брака, но он полюбил женщину и, когда увидел её детей, потерял покой. Принял ее детей как своих. Его отец отрекся от него за непослушание:
татарин женился на русской, да еще с двумя детьми. Для него теперь Мария и её двое детей стали главными в его жизни. Володе помогал по учёбе, с Ларой носился как с сокровищем. А потом родились мы с сестрой - детей стало четверо.
Жили они между собой, как говорят, душа в душу. Сошлись идеально две половинки.
Когда они решили женится, то злые языки, что только ни говорили ему про неё, а ей про него… Но они не обращали на них внимания, так были близки духовно.
Представить это могут только те, кто с ними жил рядом.
Я, когда повзрослела, всегда удивлялась, что у них к друг другу не было никаких претензий. Ни у него к ней, ни у неё к нему. Они - два родных человека.
Материально жили трудно. Мама не работала, занималась домом и детьми.
Папа работал всегда на руководящей должности, но оплата труда была низкая, и ему приходилось ещё преподавать в техникуме, на курсах повышения квалификации, писал в газеты статьи по своей тематике. Мама умела вести хозяйство. Она не требовала никаких нарядов.
Была и так красива. Нет в доме денег, никто никаких проблем из этого не строил, выкручивались, как могли. Мама работала бухгалтером, пока мы с сестрой не появились.
Через полтора года после моего рождения началась война. Папа ушел на фронт. Я его не помнила, знала только по фотографии, которую он прислал с фронта: она стояла на комоде в рамочке.
Мужчина с орденами. Я ждала окончания войны и представляла, как откроется дверь и войдет папа с большим чемоданом, где будут подарки. Он в военной форме, в фуражке с блестящим козырьком, а в руке пребольшой чемодан. И я брошусь к нему в объятья.
Но война все не заканчивалась, было холодно и голодно. Брат погиб, когда ему было 18 лет, сестра Лара с 13 лет стояла у станка на заводе по 12 часов в сутки. Часто падала в голодный обморок, прямо на лестнице, но вставала и шла работать.
А я сидела одна в нетопленой квартире, иной раз без крошечки хлеба. Но фантазировала. Брала папины письма, на них рисовала его и себя.
Когда папа приехал после окончания войны, то встреча оказалась не совсем такой, как я себе рисовала. Дверь открылась, на пороге стоял красивый военный в фуражке с блестящим козырьком.
Я было бросилась к нему - а чемодана-то нет! И остановилась. Все засмеялись, так как знали о моих фантазиях. А папа взял меня на руки, и я расплакалась...
Брат погиб в октябре 1943 года под Киевом. Мама билась в истерике так, что даже я, такая маленькая тогда, помню это до сих пор. Она почернела от горя и очень мало говорила.
Когда по радио (оно у нас было включено и днем и ночью) передавали песню «Раскинулось море широко», мама беззвучно плакала, потому что это была любимая песни Володи, моего брата.
И еще она замирала, когда Лидия Русланова пела «Валенки». Мама тоже ходила в рваных валенках по морозу.
Папа очень тяжело перенес смерть сына. О том, как он это переживал, нам рассказали его однополчане после войны. Они и не предполагали, что сын не родной. Он об этом никому не говорил.
Мой отец прошел пол Европы. Пехота. От Москвы до Берлина. Ночевал в белорусских болотах неделями. Его дороги – это Москва, Орловско-Курская дуга, Сталинград, Варшава, Берлин.
Его все уважали. Капитан, начальник штаба батальона. Воевал, не боялся пуль, вызывал огонь на себя. С ним всегда можно было пойти хоть в разведку, хоть в бой - так о нем говорили его однополчане. Имел очень много наград.
Он был очень образованным и начитанным. Учился в гимназии до самой революции. Учил два иностранных языка: немецкий и французский.
Француженке нравился его «прононс», она его хвалила и приглашала хорошо успевающих учеников в гости «на кофе». Закончил Казанский финансово-экономический техникум.
До войны учился в Московском финансовом институте отлично. Но война прервала учёбу, а трудные послевоенные годы не позволили ему закончить институт.
Очень хорошо знал математику. Задачки по геометрии решал в уме. Я просила его сказать, как он решил. А он никогда не говорил, только давал направление. И интересовался, так ли я сделала чертёж. Говорил ответ, а решение заставлял добиваться самой.
Так я и научилась решать. Хорошо играл в шахматы, преферанс и на пианино. Играл все фронтовые песни. После войны играл и пел: «И я вернусь к тебе, таким же молодым…» От него и я научилась.
В футболе болел за Спартак, а мама ему говорила, что Спартак играет грубо. Он улыбался. Если она ворчала, он никогда не возмущался.
Ляжет, возьмёт в руки газету и засыпает под её ворчание, накрывшись газетой. Она посмотрит в его сторону, махнёт рукой и уйдёт.
Они оба никогда не кричали, не повышали голос, говорили спокойно. Мне трудно было устроить свою личную жизнь, потому что пример был почти идеальный, а жизнь ведь такая сложная, трудно найти себе родственную душу.
Я очень чувствовала его заботу, и не только я; нас, детей, осталось трое, и мы всегда знали, что папа с нами, он за нас, он нас поймет, он нам поможет. Он помогал нам растить детей, своих внуков. Делал им массаж до года, занимался с ними.
Очень был обязательным и дисциплинированным человеком. Когда вышел на пенсию, занялся своим здоровьем. Вставал в 6 утра и бегал (вернее ходил быстрым шагом) три километра.
Потом делал себе массаж, сам делал от кончиков пальцев на ногах до самой макушки, научился из программы "Здоровье" и из журнала. Потом зарядка 40 минут и дальше душ и обтирание прохладной водой. А после всех процедур лёгкий завтрак. Ничего лишнего.
Это неизменно каждый день. Мама говорила, что ему хоть земля перевернись, а зарядку он сделает. Прожил 83 года в полном порядке, с прямой осанкой, умный и самостоятельный.
Я считаю, что если человек умный от природы, никакого маразма в старости не будет.
Так и было всю жизнь. А к маме он относился так нежно и был так чуток - я в жизни такого не видела. Всегда говорил ей комплименты. То, что она не работала, это его решение. И никогда не попрекнул этим, даже в мыслях.
Он очень любил внуков, занимался с ними.
Если решался какой-то вопрос в семье, мама всегда говорила «Спросим у папы, как он скажет». На это он ей говорил «А как ты считаешь?» И всегда решали так, как мама считала.
Конечно, много всего было в жизни, но их дружное единомыслие всегда всех нас восхищало. Они не раздражали друг друга ничем. Взаимопонимание. Это так называется.
Последние четыре года жизни мама была парализована, и вся забота о ней легла на его плечи (я целыми днями пропадала на работе).
Он ни разу не показал своего раздражения. И похоже, его и не было, раздражения. Когда мама умерла, папа потерял интерес к жизни и спустя два года умер.
Он всегда говорил, что не хочет жить без нее. Родители прожили вместе 52 года счастливую, долгую и дружную жизнь.
Если я хотела кого-то сравнить со своим отцом, мама говорила: «Нет, таких, как он, нет! ОН один такой на свете» Наверное, я счастливый человек, ведь у меня были такие родители.
|
0
