В то осеннее утро Стэн вышел из дому на полчаса раньше обычного, чтобы, завезя Рита к няне, успеть перед работой заглянуть в библиотеку. В вагоне электрички он сел на свободное место у окна, посадив малыша к себе на колени.

Сидевшая напротив девушка выводила в тетради какие-то таинственные знаки - Рит видел такие в папиных книгах. Подув на оконное стекло, малыш на запотевшей поверхности довольно точно скопировал одну из математических формул. Заметив это, девушка невольно улыбнулась и закрыла тетрадь:
- А тебя как звать?
- Рит.
- А меня - Тина. Вот мы и познакомились. Сколько же тебе лет?
- Вот сколько. - И Рит по ранней детской привычке вытянул вверх четыре пальца. - Ой, смотри, оса! Она тебя укусит!
- И вовсе не укусит! Если осу не трогать, она никого не кусает. Посмотри, какая она красивая! Видишь, какая у нее юбочка: желтая-черная, желтая-черная - в полоску.
- А для чего?
- Чтобы ее в траве было меньше заметно: оса, как и человек, любит, чтобы ее не трогали.
- А у нас в избушке тоже осы живут!
- В какой избушке?
- Какую папа построил... На озере... Вот такую.
- Рит опять затуманил стекло и нарисовал домик с маленьким окошком.
- А где же в нем осы живут?
- Под самой крышей. У них такое серое гнездо есть, с дырочкой...
Стэн поймал себя на том, что внимательно следит за разговором, принимающим все более эмоциональную окраску. Собеседники так увлеклись, будто знали друг друга лет сто и во всем мире никого, кроме них, не существовало. Это позволило Стэну спокойно разглядеть попутчицу: обыденное пальтишко, джинсы, простенькие туфли на низком каблуке, никаких следов косметики, поверх белого свитера - оранжевая нитка бус. Было ей лет двадцать шесть. Взгляд свободный, независимый, с еле уловимой лукавинкой. Ни одно слово малыша не оставляло ее безразличным, а в собственных словах было столько соучастия и доброжелательности, будто запасы того и другого были безграничны.

Стэн вновь прислушался к разговору:
- А ваше озеро, наверное, голубое-голубое?
- Нет, не голубое. Оно черное. Оно голубое, только когда солнышко светит, потому что тогда у него настроение хорошее.
- Где же такое удивительное озеро находится?
- У-у, далеко-далеко, там, где ночью - тоже день. Сначала надо лететь на одном самолете, потом на другом. А потом надо плыть на катере по широкой-широкой реке - Оунас называется. А потом целый день - на большой лодке по черной-черной речке до нашего озера. И там на острове стоит наша избушка на курьих ножках - на таких больших, высоких пнях.
- И что же вы делаете на своем озере?
- Рыбу ловим. А еще мы с папой ищем красивые корни. А еще... я люблю собирать морошку.
- А что это такое - морошка?
- Это такие ягодки. Как малинки, только оранжевые - как, вот, твои бусы.
- А вода в озере, наверное, холодная?
- Совсем нет. Мы с папой такую плотину из камней сделали, поэтому вода в заливчике теплая-теплая.
- Ой, Рит, а я уже приехала. - И Тина встала.
- Куда ты? Не уходи! Я хочу, чтобы ты была моей мамой!
Такого развития событий Тина не ожидала:
- Нет, Рит, я думаю, это невозможно?! - И она как бы в первый раз обратила внимание на отца мальчика.

Стэн тоже был озадачен: с тех пор, как три года назад Марта их бросила, предпочтя экстравагантному красавцу, он избегал говорить малышу что-либо про маму - как плохое, так и хорошее; не показывал он Риту и ее фотографий. Отцу казалось, что он удачно затушевал в сознании сына болезненное желание иметь маму. Ан, нет!
От смущения Стэн не нашел, что сказать, и потому выпутываться из трудной ситуации пришлось Тине:
- Знаешь, Рит, давай поговорим как-нибудь в другой раз.
- А ты когда вернешься?
- Не знаю...
Глазки Рита от обиды заблестели. О чем-то на мгновенье задумавшись, как бы соизмеряя свои возможности, Тина закончила:
- Но я обещаю, что очень постараюсь. - И она взяла в свою ладонь ручонку Рита.
"Станция "Аэропорт", - объявили по радио, - следующая - " Лесозавод"". И, взяв небольшой чемодан, Тина быстро вышла в тамбур.

На освободившееся место прошмыгнул лысеющий толстячок. Увидев осу, он шлепнул по ней газетой. Свалившись с подоконника, оса упала в щель между сиденьем и стенкой вагона. Стэн пришел в ярость - убили песню! - но сдержался. В возбужденном состоянии он не сразу заметил, что Рит кому-то машет рукой, - за окном стояла Тина. Глаза Стэна поймали ее ласково-грустный взгляд, и только сейчас его осенило: не теряет ли он свою судьбу? Схватив Рита, рванулся было с места, но звук захлопнувшихся дверей лишил дальнейшее смысла. Стэн бросил безнадежный и растерянный взгляд на Тину и поднял руку, чтобы что-то сказать - скорее всего, о будущей встрече. Но поезд уже набирал скорость, и толпа пассажиров растворила ее силуэт...

***

Стэн сел, опять усадив Рита на колени. "Поезд ушел", сказал он себе. К невозможному надо относиться смиренно. Тем более, что мне всего лишь двадцать восемь. "Все впереди!"
Но что ни говори, а детская психология - величайшая загадка. "Мама"! Три года Рит прожил без мамы, вокруг так много женщин и хорошеньких девушек, но почему-то ни в одной из них он не пожелал увидеть мамы. Чем же могла заворожить его Тина? Стэн попробовал бросить на нее цельный взгляд и все понял: он ощутил ее родной, близкой - своей и способной на преданность до конца.

Черт побери, но ведь человек - не иголка в стоге. Чемодан?.. Ах да, скорее всего, она в аэропорту. Туда!

Но в этот момент двери поезда захлопнулись уже на станции "Лесозавод"...
"Поезд ушел" во второй раз. И чем дальше он уходил от Тины, тем сильнее становилось желание Стэна ее разыскать. Где? В Америке, Лондоне? Писать "на деревню дедушке"?.. Да, но прежде всего - желает ли и она этой встречи?
- Пап, а Тина когда вернется?
- Не знаю, - ответил Стэн, уходя от разговора. Но как ему хотелось поверить, что и Тина жаждет встречи. А если два человека хотят встретиться, что может им помешать?! Для этого, как это часто принято у потерявших друг друга, надо лишь вернуться на место расставания. Когда?

На следующий день Стэн и Рит поехали тем же поездом. Но, увы, на месте Тины сидела старая сварливая старуха.
Не было Тины и на второй день, и на третий, и через неделю. Не было ее и через месяц... Все логические доводы на возможность встречи отпали. Стэн понимал, что продолжать жить сказкой может кончиться плохо, и потому стал выискивать в той мимолетной встрече с Тиной признаки обыденности или ложности. Он попытался объяснить ее общение с Ритом просто вежливостью. Допустим. Но почему тогда она стояла у окна - ведь проявленной ею вежливости было вполне достаточно, чтобы уйти сразу, не оборачиваясь?..

Конечно, это все сказки - любовь с первого взгляда. (Кстати, кого и к кому?) А если не с первого, то с какого - со второго, третьего, десятого?.. Да и что любовь? - безответный вопрос, встающий перед каждым по-своему. С Мартой, вот, тоже как будто была любовь, а кончилось все быстро и прозаически. Стэн спокойно отнесся к ее уходу, потому что к тому времени четко понял: ему не нужна кое-какая семья. Жизнь одна, и в мире разобщенных людей он особо остро чувствовал потребность в преданном спутнике, ибо только преданность спасает человека от одиночества. Любовь без преданности - всего лишь игра с чужим человеком. А в чужих Стэн не нуждался.

...Двадцатого апреля исполнялось полгода после той встречи в поезде. Было воскресенье, но Стэн не дал Риту возможности понежиться в постели: как и ровно полгода назад, они выехали тем же поездом. Но Тины не было и на этот раз. Да Стэн и не надеялся ее встретить - он просто отдавал дань красивой сказке. И ему было совершенно все равно, как расценили бы его поведение знакомые, зная они о его "бзике". Стэну было приятно сознавать, что со своей стороны он сделал все возможное и невозможное для чуда. Но чуда не получилось. Не беда... Главное - оставаться верным себе. О Тине Стэн вспоминал с благодарностью: пусть лишь в своем воображении, но какое-то время он жил в красивейшей из сказок...
Впрочем, Тина оставила в жизни Стэна и реальный след: когда он видел, как взрослые общаются с детьми, ему всегда приходила мысль: "А Тина была бы добрее и ласковее".
...Был май. Как-то в поезде пожилая добродушная женщина затеяла с Ритом разговор. Сначала о том, о сем, а потом возьми и спроси:
- А где же твоя мама?
- Далеко-далеко. Но она обещала вернуться. Стэн опешил: оказывается, Рит ничего не забыл и, в отличие от отца, все еще продолжал верить! Стэну стало стыдно - слова сына прозвучали ему укором: "Мол, что же ты, папа!.. Тина обязательно вернется. Ведь она же обещала!"

Нет, здесь какой-то неразрешимый парадокс: с одной стороны - невозможно поверить, что человек, так нежно любящий детей, мог травмировать душу ребенка заведомо ложным обещанием; но с другой - ведь нет же Тины, нет. Не пришла. Не вернулась. Но самое главное - что и прийти-то ей некуда! Разве что через год, в тот же вагон? "Обещанного три года ждут..." Впрочем, возможно, у жизни своя, не подвластная научной логика.
Еще приходила в голову мысль, что Тина погибла. Хорошенькая история: словом не обмолвился, а уже и вдовец...

***

Но вот наступил июнь, и Стэн с Ритом стали готовиться к предстоящему летнему путешествию. Они вместе обсуждали все его мельчайшие детали: что возьмут с собой, чем будут заниматься на острове.
15 числа Стэн и Рит прилетели в Хельсинки, где пересели в самолет до Рованиеми. Вечером они стояли на борту катера, рассекающего широкие просторы реки Оунас-ёки. Как обычно, на пристани их поджидал дед Олон. Стэн передал старику подарки, и все вместе они пошли вдоль берега к устью Черной речки. Погрузив поклажу в тяжелую рыбацкую лодку и попрощавшись с Олоном, путешественники двинулись вверх по речке. Пройдя километров пять, они разбили палатку на низком, но сухом песчаном берегу, покрытом сосновым лесом. Быстро перекусив, они сразу легли спать, так как на следующий день им предстояло одолеть двадцать верст.

...Озеро встретило их белой рябью и мягким встречным ветром. По курсу виднелся их остров. Домик оказался в полной сохранности. Прошлогоднее кострище затянулось мелким салатовым мхом. Стояло удивительное спокойствие, изредка нарушаемое криком уток или стуком дятла. С волнительным настроением Стэн и Рит начали благоустраиваться: окружили антикомариным тентом стол, почистили погребок, разложили продукты, после чего развели костер, заварили душистый чай, бросив в него несколько сосновых веточек и можжевеловых ягод. Простые городские сухари показались необыкновенно аппетитными - здесь они почему-то имели запах пшеничного поля.

Незамутненная воля и красота северной природы - не лекарство, но таинственная сердцевина самой жизни. А мыслящего человека они заставляют задумываться о том, о чем мешает думать круговерть городского быта, - о вечности, счастье и смысле жизни. И не только задуматься, но и приблизиться к ответу...

Однажды среди почти безоблачного неба ударил гром. А через час тучи сгустились, и на маленький домик обрушился шквальный ливень. Спасаясь от воды, осы гудели под крышей.
- Если осу не трогать, она никого не кусает, - сказал Рит, в точности воспроизведя Тинину интонацию.

Стэн был поражен: за секунду до этих слов ему на ум пришла та же фраза. Прислонившись к бревенчатой стене, обняв Рита и положив его голову себе на колени, под раскаты грома и грохот толевой крыши Стэн стал рассказывать малышу разные истории.

Но вскоре ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Ветер утих напрочь, и в полнейшей тишине были слышны лишь удары последних капель, срывавшихся с крыши. Над тентом и скамейками задымился пар. Вода в озере стала теплющей, и Стэн с Ритом бросились в воду прямо у лодки. В озорных брызгах вспыхивали и гасли радуги. На голубой глади озера там и сям расходились большие круги от щучьей охоты.

Уха в тот вечер была отменная, и, наигравшись у большого костра, Рит ушел спать, а Стэн остался посидеть у раскаленных углей. Солнце спряталось за макушкой материкового леса. Откуда-то с другой стороны, напоминая об одиночестве, донеслось тоскливое "ку-ку". Стэн закурил трубку...

Прошлое вспоминалось поневоле. Но с чего бы оно ни начиналось, все смыкалось в одной точке: Тина. Интересно, чем она сейчас занимается? О ее профессии он ничего предположить так и не смог; было лишь очевидно, что она - над профессией, что никакая работа не способна ее умалить. Стэн вспомнил, как она пожала руку Риту: сильно и слабо одновременно - как такое может быть?..
К реальности Стэн вернулся лишь тогда, когда заметил, что угли прогорели дотла, а солнце уже обогнуло лес. Над водой кружили стаи поденок, предвещая прекрасную погоду. "...И эта ночь в бессонной лихорадке топталась авторучкой по тетрадке", и медленными шагами Стэн пошел в избушку.

***

Рит проснулся рано, и, как всегда, не беспокоя отца, занялся своими делами. Стэн спал отчаянно крепко. Был полдень, когда дверь в избушку с шумом распахнулась и Рит прокричал:
- Пап, да проснись же скорее! Мама пришла! У берега, прижавшись боком к тяжелой рыбацкой лодке, покачивалась полуспустившая надувнушка марки "Murrey". На рюкзаке лежала раскрытая километровка. Название Оунас-ёки было подчеркнуто красной жирной линией, сопровожденной тремя радостными восклицательными знаками...
Еще на карте выделялись два овала - в каждом по озеру с островом. Один из овалов был перечеркнут множеством нервных движений - до дырки - черной шариковой ручкой. Из среднего кармана рюкзака выглядывала завернутая в пластик тетрадь с дневниковыми записями. На обложке твердой рукой было выведено гриновское: "Чудеса делаются своими руками".

От дуновения ветра укрепленный на носу лодки маленький национальный флаг распрямился: в центре созвездия Южного Креста с любовью был вышит кустик морошки.

18-22 августа 1991