Виктор Некипелов. Избранное. 45. Цикл " Молитва цветов" (6).

СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ

И у вещей есть биография,
У каждой есть своя тропа...
У этой старой фотографии
Была нелегкая судьба.

Дагерротип отцовской юности,
Висевший в горнице, в углу…
Ах, если б знали эти юноши
На выпускном своем балу –

Какие горькие отметины
Им уготованы судьбой!
…Сидят кружком студенты-медики,
Солидно гордые собой.

Полны решимости и веры
В неколебимость бытия,
Сидят безусые Пастеры,
Одним желанием горя –

Чтоб прямо с бала – в бой с проказой,
С туберкулезом и чумой...
Но вслед за двадцать первым, сразу,
Шагает год
                    т р и д ц а т ь   с е д ь м о й.

И было горько тем, на снимке,
И непонятно было: как
Он столько лет таился с ними
И даже снялся рядом – в р а г ?

Такой улыбчивый и русый...
Он, как и все, латынь зубрил,
И конопатую Марусю
С конфетной фабрики любил!

Но как пробить упрямство фактов?
Тут не прибавишь – не отдашь.
И взял отец – как судный факел –
Большой чернильный карандаш.

Он взял его – зловеще синий,
И что есть силы, вперекрест,
Он вбил, как будто кол осиновый,
В лицо врага
                      тяжелый крест!

Так и пошло: легко и слепо,
Ложились плотно крест к кресту.
Четвертый справа... Пятый слева...
И сразу два в шестом ряду.

Глядеть на это было жутко,
Страшнее Гойи во сто крат:
Из обезглавленных тужурок
Кресты зловещие торчат!

Они слетались, будто грифы,
На свой кровавый мерзкий пир:
Дрожал в руке отцовой грифель,
Но всё чертил, чертил, чертил.

Уже без веры, торопливо,
Хотел бы бросить, да не мог!..
Одна лишь только мысль сверлила
Ему тогда усталый мозг –

Не страх, что ночью, может статься,
Вдруг постучится в дверь беда,
А страх на карточке остаться,
Уйдя за теми, – без креста!..

Вот так оно и было с ними,
Пока не кончили пальбу.
Держу в руках тот гневный снимок,
Понять ли мне его судьбу?

Не взял их тлен, не съела старость.
Немое, жуткое кино!..
А те мальчишки, что остались,
В Пастеры выбились давно.

Уж так пришлось: одним – муары,
Им где-то строят мавзолей.
Другие – пишут мемуары
И не скупятся на елей.

Уж так пришлось: одним – посмертно,
Другим, как водится, – на грудь...
Но черт возьми! Я все ж посмею
Немного глубже заглянуть!

Прости, отец. Но я не спятил.
Быть может, он? А может... ты?
...Мне страшно этих белых пятен.
Уж лучше б были
                              сплошь кресты.

1960–65