Любое знание представляет собой как минимум двухслойный пирог: нижний слой – цельные натуральные образы, а над ним – образы вербальные, или системы.

 К каждому образу привязана своя «бирка» – наименование вещи. Слова-«бирки» образуют в «пироге» свой, третий, слой.

 Каждому образу – и натуральному, и вербальному – соответствует также еще и свой прообраз – «вещь в себе» (но это уже вне знания; напомню, что прообразом может быть и какой-то образ.) Множества прообразов и образов однозначно соответствуют друг другу. Но соответствующие вербальные образы для некоторых натуральных образов отсутствуют: например, когда ощущения описанию словами не поддаются.

 И вот оказывается, что каждая «вещь в себе» снабжена еще биркой совсем иной природы, нежели наименование, а именно: величиной ценности.

 Что есть ценность? Как ее пощупать? Из чего она состоит? Где она находится?

 Прежде всего, ценность есть отношение (заметим, самое существенное!) человека к вещи и возможность использования ее в своих интересах. Величина ценности вещи измеряется величиной эмоции при возможном использовании вещи.

 Видов использования (потребления) вещей существует несколько: одну вещь можно истратить непосредственно и полностью (например, съесть), другой – любоваться, от третьей отказаться, четвертую обменять на другую вещь, пятую просто проигнорировать и т.д.

 Человек разбивает всё сущее (как целое) на вещи только потому, что эти вещи представляют для него различные ценности. Как и система (и вещь), категория ценность стоит в высшей иерархии человеческого знания. Но категория система несет в себе только внеэмоциональную информационную нагрузку; ценность же отражает эмоциональную энергию человека, она побуждает человека к действию, к работе, к жизни.

 Как и эмоции, тесно связанная с ними ценность бывает положительной и отрицательной. Важнейшими примерами отрицательной ценности для меня являются насилие и нетворческий труд.

 Ценности почти всех вещей могут быть измерены с помощью ценности какой-то одной конкретной вещи. В качестве эталона удобно использовать либо ценность одного часа среднеинтенсивного нетворческого труда (взятую с обратным знаком, так как она имеет отрицательное значение), либо денежный номинал (рубль, доллар и т.п.).

 Различают два главных вида ценности: потребительную и меновую. Потребительная ценность вещи измеряется эмоцией от ее непосредственного потребления; меновая ценность данной вещи измеряется максимальной потребительной ценностью другой вещи, которую можно получить в обмен на данную. Если меновая ценность вещи превышает потребительную, то владелец вещи стремится ее обменять (сразу же или спустя некоторое время в связи с изменением величины ценности вещи – по причине изменения обстоятельств); в противном случае человек потребляет вещь сам. Итоговая ценность вещи равна максимуму из двух ценностей – потребительной и меновой. (Для более точного измерения ценности следует учитывать и ее изменение во времени – с учетом затрат на сохранение вещи. Случается, что со временем ценность вещи возрастает многократно, например, когда речь идет о коллекционных произведениях искусства.)

 Конечно, для того чтобы иметь возможность потреблять вещь, мы предварительно должны получить ее в свое распоряжение, в свою собственность, т.е. осуществить реализацию («производство») цели «завладеть вещью». Достижение этой цели возможно тремя путями:
– вещь можно изготовить или отыскать самому,
– можно ее получить в процессе обмена,
– ее можно у кого-то отнять или украсть.

Любой из этих путей мы будем называть реализацией цели «завладеть вещью» (или ценностью) – ибо вещи производятся только потому, что они должны обладать для производителя положительной ценностью и принадлежать производителю (не путать с изготовителем, который к присвоению вещи отношения не имеет).

 ВСЯ жизнь человека и всего человечества есть по существу производство ценностей. Производя положительную ценность для себя, мы, вместе с тем, можем производить положительную или отрицательную ценность для других. Ценность вещи, которую вор крадет у другого, почти всегда по абсолютному значению во много раз меньше ущерба (отрицательной ценности), причиняемого другому. По этой причине общество с ворами и прочими насильниками живет значительно хуже, чем общество без них. А благодаря обмену ценностями суммарная общественная ценность вещей, напротив, существенно возрастает (заметим – без дополнительных затрат труда! Ну чем не «вечный двигатель»?!).

 Стремление каждого человека к максимальному производству с присвоением произведенного продукта можно считать социальным законом. (Замечу, что первоисходных законов природы, а тем более общества, чрезвычайно мало. Указанный закон, вытекающий, вообще-то, из инстинкта самосохранения, объясняет почти любое человеческое поведение.) Но у каждого человека имеется, в разное время и в разных обстоятельствах, свой желанный набор продуктов, причем с различными приоритетами. А производить людям продукты (ценности) приходится, в основном, самостоятельно – зарабатывая и в то же время фактически оплачивая своим трудом (только в самых редких случаях продукты-ценности они получают в подарок или случайно их находят).

 Вещи обладают ценностью благодаря их потребительным свойствам. Есть вещи, которые не имеют меновой ценности или имеют ее в специфической форме. Так, мы не можем обменять ни на что (кроме как на ответную преданность) нашу преданность другу (в противном случае это не преданность). В чем состоит потребительная ценность вещи "преданность", объяснять, надеюсь, не надо.

 На умение с легкостью "исчислять" ценности самых разнообразных вещей времени жалеть не следует. В чем состоит, например, потребительная ценность духовного принципа? Да всего лишь в том, что события развиваются в согласии, в соответствии с ним. Если этого добиться удается, то и на душе радостно; а если нет, то мы несем большой эмоциональный «убыток». В этом и состоит потребление ценности духовного принципа...