Зура Итсмиолорд
Молоденькая девушка стоит у окна. Деревья скинули свои последние наряды, абсолютно не стесняясь своей наготы. В окнах соседних домов слабо мерцает огонек. Редкие прохожие прячутся от плача неба под черными зонтами. Камила забирает с подоконника подсвечник и переносит его на стол. Грусть накатывает волной, и глазам становится больно от попытки сдержать слезы. Дождик начинает реветь, чтобы его пожалели. Камила плотно закрывает форточку и отходит от окна.
Сгорбившаяся свечка доживает свои последние часы.
С тех пор, как умерла бабушка, прошло четырнадцать лет. И Камила научилась распознавать дождик. Покойная бабушка рассказывала, что у дождика, как и у человека, бывает настроение, сила и желание.
- Мама, сегодня моя ласточка не прилетала. Может, она уже улетела на юг?
- Все может быть. Тоска съедает меня, - ответила женщина и прикусила нижнюю губу, чтобы не заплакать. В этот момент тихо постучали по стеклу оконной рамы.
- Ой, мама. Вот она прилетела, - вскрикнула девушка, отодвигая штору.
Птица покрутила головкой. Взлетела. Сделала круг и улетела. А Камила унеслась мыслями в прошлое.
Под крышей полуразрушенного навеса ласточки свили гнездо и вывели птенцов. Худощавая маленькая женщина месила тесто для лепешек с творогом, когда четырехлетняя Камила заметила выпавшего из гнезда птенца.
- Мама, птичка выпала из домика, - заплакала малышка, показывая рукой на лежащего на бетонном полу красного неоперившегося птенца.
- Жив еще? - спросила мама, вытирая руки от муки. Камила нагнулась и подняла птенца. Он был еще теплый. Пара ласточек тревожно кружилась под навесом, а несколько птенцов жадно раскрывая рты пищали, что есть мочи.
- Мамочка, давай положим его на место.
- Как же достать до гнезда? Подвину стол к стене. И со стола достану.
Зачем она положила мертвого птенца в гнездо, женщина сама не знала. Не успела оттащить стол, как ласточки выбросили из гнезда мертвое тело детеныша.
- Мама, он опять упал, - закричала Камила и снова подняла птенца.
- Доченька, он никогда не будет летать.
- Ну и пусть не летает. Я ведь тоже не летаю.
- У него никогда не появятся крылышки.
- И пусть у него не появятся крылышки. У него есть ножки, он будет ходить.
- Он не превратится в ласточку и не будет нас радовать.
- Пусть он не станет ласточкой. Пусть останется малышом, - держа в ладошках едва теплое существо, ребенок плакал, не принимая доводы мамы.
Женщина присела на табуретку и закашляла. Такие приступы кашля мучили ее уже несколько месяцев. Четыре месяца, проведенные в сыром подвале в первую военную компанию отозвались тяжелой формой туберкулеза. Уберечь двухмесячного грудного малыша не смогли. И через месяц ребенок умер. Вслед за ним куда-то пропал папа. Мама плакала и не брала на руки малышку, когда бледная Камила тянула свои худощавые ручки в надежде на ласку. Бабушка долго объясняла внучке, что папа ушел к братику, которого хотел проводить на небеса.
- Бабулечка, а там им хорошо? - спрашивала внучка.
- Родненькая, лучше, чем нам здесь, - бабушка гладила внучку по головке, прижимая к себе.
- Бабулечка, а почему мы не можем пойти к ним. Хотя бы в гости? - продолжала свой допрос Камила.
- Если раз пройти врата неба, то они закрываются и исчезают. Оттуда еще никто не вернулся. Туда есть вход, а обратной дороги нет, - как могла старушка пыталась ответить на вопросы малышки.
- Тогда почему ты с мамой плачешь? Если им хорошо, то и плакать не надо, - тянула девочка руки к влажным глазам бабушки.
- Это я от тоски, родненькая. Помогаю небу очистить землю. Дождик моет дома, дороги, деревья, травку. А мы с мамой моем души, очищаемся от тоски.
Седые непослушные волосы выбивались из-под платка бабушки. Зеленые глаза тускнели, когда из них начинали сбегать ручейки слез. Не могла старушка объяснить ребенку, что папа погиб от пуль летчика, который сбросил ракеты над кладбищем и в упор расстрелял несколько человек, хоронивших малыша.
- Выброси ты его в мусорное ведро, - сказал семилетний Мурад, когда увидел в руках соседки птенца.
- Нет, он будет жить у меня, - бантиком надув губки, ответила Камила и прикрыла птенца другой ладошкой.
- Глупая ты. Он умер. И его надо выбросить.
- Как это умер? Что значит «умер»? - удивленно спросила девочка.
- Мой папа умер, твой тоже. И еще много людей умерло.
- Неправда. Мой папа не умер. Он ушел к моему братику на небо. И он все видит и слышит. Им там хорошо.
- А моему папе не было хорошо. Я видел, как он умирал. Я плакал, потому что не мог ему помочь. Люди бегали, толкались, кричали. Вертолеты улетели. Потом нас забрали. И папу похоронили вон на том кладбище. Я даже знаю, где его могила.
- И твой папа нас не слышит?
- Нет, конечно. Теперь я - в семье главный. Так мама говорит. Давай мы с тобой похороним птичку. Выкопаем яму, завернем ее в тряпочку, зароем и поставим камень. У тебя есть носовой платок?
- Нет. Я всегда забываю его. Если честно, то не люблю, когда чистят мне носик. Больно бывает.
- Тогда завернем в мой. Я им не пользуюсь.
Мурад расстелил носовой платочек на землю. Камила положила птенца и, завернув его, прижала к себе:
- Только я понесу его. Мы прямо здесь и похороним его?
- Нет. Пока нас никто не видит, давай пойдем на кладбище. Только ты никому не рассказывай, что мы туда ходили, - предупредил Мурад девочку.
- Если ты дашь мне кусочек жвачки, - ответила Камила, видя, как смачно тот жует резинку.
Дойдя до кладбища, дети заметили взрослых, которые ставили какие-то высокие пики вдоль свежих могил.
- Детям не место на кладбище. Бегом отсюда домой, - прикрикнул один из них.
- Дяденька, мы хотели птичку похоронить, - робко сказал Мурад и посмотрел на Камилу.
- Вот, - протянула руки девочка.
Молодой мужчина с черной короткой бородкой, присел на корточки перед детьми, взял у них сверток с птенцом, что-то прошептал, улыбнулся грустными глазами и привстал.
- Похороню. И когда-нибудь она встретит нас у ворот рая.
- Это же на небесах? - оживилась Камила.
- Да, на небесах. Здесь хоронят тела. А души живут на небесах. Бегите домой. Вас начнут искать. И не приходите сюда больше.
- Дяденька, а тебя обнять можно? Я хочу тебе что-то сказать на ушко, - наклонив голову направо, спросила девочка.
Мужчина поднял девочку на руки. Она крепко обняла его за шею и спросила:
- Чтобы птичка оказалась на небесах, я должна плакать? Бабушка и мама часто плачут, потому что мой папа и братик ушли на небеса. Дяденька, а ты, почему плачешь?
По красивому мужскому лицу текли слезы. И вовсе не скупые. Одной рукой прижал к себе девочку, другой обнял мальчика. Задрав голову, наблюдал за полетом ласточки, которая облетала территорию кладбища.
- От тоски. Завидую тем, кого хороню. Война для них кончилась. А для меня она будет длиться, пока жив.
Камиле восемнадцать лет. Шума войны нет. Девушка живет с мамой в уютном доме, который стал даже краше, чем был до войны. Ласточки каждый год гнездятся под навесом. Только тоска не покидает их души, и память о войне не умирает.
Устав реветь, мелкий дождь переходит на монотонный плач от тоски.
|
0
