*По просьбе собеседницы, имя и фамилия изменены

Когда началась первая война, мне было 5 лет. Мы прямо перед ее началом всей семьей переехали в Чечню из Казахстана. Я тогда жила с родителями и братом в Грозном, а мой дедушка с приемными детьми - в селе.

Где-то за год до войны, в Грозном было много волнений, митингов, люди собирались в центре города, помню, как сбрасывали памятник генералу Ермолову, кричали разные лозунги. Я не совсем понимала, почему все так возбуждены и находятся в ожидании какого-то ответа, действия. Я знаю, что все говорили о свободе и о том, что когда мы ее обретем, мы будем жить самостоятельно, и намного лучше, и что наши страдания на этом завершатся. Затем людям стали задерживать зарплаты на работе, обещая позже погасить задолженности - как только политическая обстановка нормализуется. И все говорили, что вот-вот должно все решиться, и нас отпустят, дав свободу.

До последнего никто не верил, что будет война, все думали, что это всего это лишь устрашающие разговоры, пересуды, я не знаю, как это назвать. Но когда перед самым новым 94-ым годом прогремели первые авиаудары, у всех был шок. В тот вечер мой друг и сосед Шамилька праздновал день рождения и в момент первых взрывов, он только задул свечи, и его мама начала резать торт. Сначала никто не понял, что за грохот стоит. Ведь до того момента мы не знали, что такое война, авианалет, обстрел, бомбежка, какие звуки бывают у ракет, снарядов, самолетов, каких видов бывает огнестрельное оружие и т.д.
Мои родители были знакомы и поддерживали очень теплые отношения с одной бабушкой, татаркой по национальности, она жила в Чечне давно и была замужем за чеченцем. Ее дочь, Луиза, встречалась с моим дядей, приемным братом моего отца. Она работала в садике воспитательницей, ей тоже приостановили зарплату и также обещали в последующем выплатить задолженность. Она уже где-то месяцев четыре, наверное, так работала, возвращалась домой, когда темнело. Это было очень опасно, тем более она была молоденькой девушкой, они с моим дядей через пару месяцев хотели пожениться. Бабушка Зоя всегда за нее очень волновалась и просила не ходить временно на работу, пока не выплатят зарплату.

В то время к нам забросили снайперов. Людей тихо, мирно отстреливали прямо на улице. И вот, одним вечером Луизу нашли мертвой, недалеко от дома, где они жили с бабушкой Зоей. Ее застрелил снайпер, когда она возвращалась с работы домой. В первую войну бабушка Зоя потеряла не только любимую младшую дочь Луизу, но и двух сыновей и мужа. Мужа федералы сожгли, а сыновей перед смертью долго мучили, вернее, унижали. Я помню, как плакал дядя, когда узнал, что Луизу застрелили, он постоянно спрашивал: «Почему именно ее?». Пуля вошла в один висок и вышла навылет в другой, тихая смерть. Эта пуля изменила всю дальнейшую жизнь моего дяди, он так и не женился и большую часть жизни провел в тюрьме.

У нас отключили воду, и свет был с перебоями. По ночам мы плотно закрывали окна одеялами, чтобы свет лампы или свечи не просачивался, потому что федералы стреляли в те квартиры или дома, где горел свет, понимая, что там живут люди. А за водой мы, бегали к подземным источникам через дорогу от рынка, в перерывах между боями. Нас часто обстреливали, не давали пробиться к воде. У меня был детский бидон бежевого цвета, а у мамы и наших соседок ведра.

Все дети с нашего подъезда, в том числе и мы с братом, страдали чесоткой и вшами. Чесались мы до крови, посидеть минуту хотя бы спокойно было невозможно, столько плакали мы из-за нее. И у меня уже тогда волосы были длинные, и мама каждый день мне чистила голову от этих злосчастных вшей, а брату было легче, ему волосы просто сбрили.

Мы покинули Грозный во время штурма 6 марта 96-го. В четыре утра нас разбудил друг моего отца, Муса, он просто тарабанил в дверь, чуть ли не пытался ее выбить.

Я помню, как отец замешкался, а потом подошел к окну и приподнял одеяло, чтоб посмотреть на улицу. В это секунду он просто перепрыгнул через кровать со словами «собирай детей и документы!», а сам бросился к шкафу, где хранились наши продукты питания, он просто раскрывал сумку, первую попавшуюся, и одним движением руки, сгребал в нее все, что можно. Когда мы выбежали из подъезда, родители на какое-то время растерялись. Перед нами огромная, хаотичная колонна людей, которая бежала в бомбоубежище. Это было страшное зрелище...

Я подняла голову и посмотрела на крышу близстоящего здания, до войны там вроде был магазин. И я увидела снайпера. Он сначала смотрел в прицел, а потом он отвел голову, посмотрел прямо в мои глаза и улыбнулся, а я улыбнулась ему в ответ. В этот момент родители ринулись в эту колонну, диким потоком нас несло прямо по направлению к бомбоубежищу, мы только успевали бежать в темпе, чтобы не упасть, а родители крепко держали нас за руки, чтобы не потерять нас в этом хаосе...