 Михаил САМАРСКИЙ
Глава 10
Нужно отдать должное этому заносчивому Мурзику, на следующий день он ходил мимо меня и не обращал внимания. Надо же, и коты есть не совсем глупые. Но у меня сложилось такое впечатление, что он нарочно прошёл мимо меня раз десять. Видимо, проверяет мою нервную систему. Успокойся, дурилко, с нервами у меня полный порядок. Ходи хоть целый день, и ухом не поведу. Ты одно пойми, Мурзик, если я, собака-поводырь, начну лаять на каких-то там сумасшедших котов, то грош мне цена, как специально обученному псу. Мои инструкторы и наставники сгорели бы со стыда, если узнали, что я поддался на твои провокации. Ходи-ходи, дурачёк. Тебе всё равно делать нечего, оттого и маешься всякой ерундой.
Конечно, Мурзилище в конце концов обнаглело до крайности. Вы представляете, что он сделал. Не поверите. За такой поступок любой пёс другой профессии давно цапнул бы кота за хвост. Мало бы не показалось. Видя, что я не реагирую на его выходы-проходы, он подошёл к моей миске и стал хрустеть подушечками, хотя перед этим я сам лично видел, как он слопал целую тарелку своей кошачьей еды. Таких наглецов я ещё не встречал. Куда же ты, подлец, со своим кошачьим рылом в собачий ряд лезешь?
Нет, я, конечно, понимаю, что Мурз любым способом хочет показать, что он здесь находится на правах старожила и, дескать, что он тут едва ли не хозяин. Бабушка Надежда тоже хороша. Увидела весь этот произвол и разулыбалась:
- Ой, деточки мои! Вы уже подружились? Вот и молодцы.
Ну как можно такие глупости говорить? Кто? С кем? «Подружились». Какая же это дружба, если ваш негодяй, пользуясь служебным положением, лезет своей мордой в мою тарелку? Вам бы понравилось, если бы он вам в миску с борщом или супом сунул свой нос? Небось, получил бы подзатыльник. А тут дружба. С ума сойти. Нашли дружка. Ладно, всё снесу, всё вытерплю. Лишь бы Сашку моего разыскали.
Где ты мой, мальчик? Где ты мой малыш? Знаю-знаю, скучаешь и плачешь. Чует моё собачье сердце. Не грусти, Санёк, всё у нас будет хорошо. Мы обязательно найдём друг друга. Вот увидишь. Главное - от бандитов я сбежал, в лесу не сгинул, на шашлык меня не пустили. А остальное всё наладится. Потерпи чуток. Видишь, Санька, я здесь тоже не мёд хлебаю. Приходится многое терпеть и делать вид, что меня ничего не раздражает. Скоро встретимся, ты меня обнимешь, расцелуешь, я буду тихонечко скулить от счастья, а твои мама с бабушкой будут стоять рядом и слёзки утирать. Всё будет хорошо, Шурик…
Бабушка Надежда позвала меня:
- Умка, иди ко мне!
Что там ещё случилось? Поднимаюсь, иду на кухню.
- Побудь со мной, малыш, - говорит.
«Малыш». Мне уже по человеческим меркам за тридцать, а ей всё малыш. Заскучала, что ли? А чего своего лохматого Мурзика не зовёшь? Или он не понимает ничего в командах?
- Ложись, Умка, ложись, а то всё лежишь и лежишь в углу.
Где положили, там и лежу. Что же мне, как вашему коту, по квартире носиться? Пару раз пробегусь, мигом выставите за дверь. Кому понравится, если я начну тут скакать как обезумевший кенгуру? Непременно попросите за порог. Вот и лежу спокойно. Кстати, вы объявление-то уже дали? Уж не тяните, прошу вас. И так моя командировка затянулась. Третьи сутки пошли, как домой не появляюсь.
Женщина, словно услышав моли мысли, вдруг говорит:
- Георгий Алексеевич звонил, сказал, что объявление разместил. Через три дня выйдет. Так что скоро твои хозяева найдутся.
Через три дня? Ничего себе. Значит, ещё три дня мне в углу пылиться, да переносить выходки Мурзилища. Да, плохо дело. Лёг я прямо на пол и смотрю телевизор. Надежда что-то ещё говорит-говорит, кастрюлями гремит, сковородками шипит, а я мультики смотрю. Как раз показывают самый дурацкий мультик на свете - «Котособака». Ума не приложу, кто такой поклёп на собак придумал? Смотрю и диву даюсь. Морочат детям голову. В перерыве между мультиками красивая дикторша зачитывает объявления.
«Стальные двери. Установка, телефон…», «Продаётся автомобиль «Москвич – 2140, год выпуска…», «Научу вашего ребёнка игре на гитаре…»
В прихожей задребезжал домашний телефон. Бабушка Надя ловко перешагнула через меня и побежала снимать трубку. Слышу кого-то сыночком называет. «Да-да, сынок, всё у нас хорошо. Любашка в садике…»
И вдруг меня словно током ударило. Я увидел на экране себя. Я подпрыгнул и впился взглядом в экран. Дикторша понурым голосом читает: «Пропала собака-поводырь, цвет палевый, откликается на кличку Трисон, просьба…» Я метнулся в прихожую, гавкнул так, что бабуля едва трубку не уронила. «Я перезвоню, сынуля».- сказал она и обращаясь ко мне спросила:
- Что случилось, Умка?
- У-у-у-у-у-у! У-у-у-у-у! – взвыл я и кинулся обратно на кухню.
Надежда за мной. Я как чокнутый пёс, начал гавкать на телевизор. А там уже эта идиотская «Котособака». Бабушка рассмеялась и говорит:
- Ой, Умка, зверь тебе не понравился? – и гладит меня по голове. – Я и сама этот мультик не люблю, а Любашка наша смотрит с удовольствием. Хохочет…
Да причём тут эта Котособака, бабушка родная ты моя? Меня по телевизору показывали, телефон дикторша называла. О, горе мне! О, горе с этими людьми. Ищут меня мои родственники, объявление дали по телевизору, а она мне про Котособаку. Такая тоска на меня напала, так захотелось поскулить. Ну что ж это такое? Эх, надо же так прозевать объявление. Надежда, ты – моя надежда. Пожалуйста, не отходи от телевизора, послушай внимательно. Может объявление повторят. Я слышал много раз, как заладят что-нибудь, весь день одно и то же.
Чёртов телефон, нужно найти провода - обычно их по плинтусу тянут - и перекусить их. Это всё из-за этого говорливого аппарата. У нас дома тоже самое: Елизавета Максимовна как засядет за телефон, может весь вечер проболтать. Ладно бы о чём разном говорили, а то ведь об одном и том же три часа кряду. Любят люди поговорить, очень любят.
Надежда моя не оправдалась. Женщина, видимо, переделав всю свою кухонную работу, выключила телевизор и ушла к себе в спальню. Я завалился в свой угол и, закрыв глаза, погрузился в тяжёлую думу. Даже не заметил, как уснул.
Вечером вернулся Георгий Алексеевич и объявил:
- Надя, ты слышала, говорят, сегодня по кабельному телевидению объявление было.
Я весь напрягся.
- Что за объявление, - спрашивает женщина.
- О поиске собаки. Мне только что соседи из третьего подъезда сказали.
- А порода?
- Они не разбираются в этом, но говорят, жёлтая и ушастая, на охотничью похожа. Может, нашу ищут?
- А телефон они не записали? – спрашивает Надежда.
- Оно им нужно, - ухмыльнулся Жора.
- Нужно посмотреть, когда объявления будут давать.
- Сегодня уже не будет, - говорит Жора. – Завтра не пропусти.
Точно, нужно телефонный провод перегрызть, иначе и завтра может такой казус случиться.
- Слушай, Жор, - говорит женщина, - так может нам самим на телевидение позвонить и узнать телефон?
Да конечно же самим. Конечно звоните. Чего тянуть?
- Действительно, - согласился Георгий Алексеевич. Сегодня уже поздно, а завтра с утра позвоню, узнаю. Даже, если объявлений не будет, у них-то телефон наверняка остался.
Наконец-то догадались. Обрадовался я.
- Ну что, Умка! – говорит Жора, - пошли, погуляем?
Я вскочил и подошёл к двери.
Глава 11
Какой же я наивный пёс. Да и не пёс вовсе, так – глупый щенок. Размечтался. Всё утро пролежал на спине и посматривал в потолок. Представлял, как в дверь войдёт кто-то из Сашкиных родственников, я вскочу во весь рост, заброшу лапы на плечи маме или бабушке и, прижавшись к щеке головой, радостно заавкаю. Где-то в самом затаённом уголочке теплилась надежда на то, что вместе с кем-то из взрослых приедет и Шурик. Тогда я брошусь к нему и лизну его прямо в нос. Сашка не обидится, я же целоваться не умею. Люди бывают такими смешными, когда возмущаются, но они просто не понимают, если собака вас лизнула, то это значит, она вас поцеловала. Не обижайтесь вы на нас за такие выпады, нам тоже иногда хочется целоваться, а по-другому не получается.
Родичей своих я ждал уже к обеду. Ну а когда же ещё, думаю. С утра Георгий Алексеевич позвонит на телевидение, там ему сообщат Санькин телефон, ну а дальше уже вопрос времени и расстояния. В конце концов, не в Аргентину же меня завезли. Где-то тут не далеко мой юный друг, мой любимый мальч… нет, парень. Я уже говорил, что никакой он не мальчик. Самый настоящий парень. И даже голос у него такой басовитый, с хрипотцой. У нас, собак, тоже такое случается. Бегает щенок, тяв-тяв-тяв, писклявый, звонкий, весёлый, потом в один прекрасный момент как рявкнет. Инструктор в таких случаях говорит: вот и повзрослел наш пёс.
Жду, пожду. Бабушка ходит, мужу не звонит. Ну и что там случилось? Почему твой Жорик не объявляется? Уж не забыл ли? Впрочем, чего это он забудет. Охота ему со мной возиться: корми, выгуливай, лапы протирай. Зачем ему это нужно? Тем более у них есть, за кем ухаживать. Вон сидит чудо напротив меня, всё морду свою намывает. Чего ты её трёшь целыми днями? Сам даже на улицу не выходит, а всё умывается и умывается. Скоро усы свои до корней сотрёшь, дурень. Хотя, что же это я. Всё верно. Говорят же, коты гостей намывают. Три-три, Мурзище, хорошенько натирай, чтобы Сашка поскорее приехал.
И вот звонок в дверь… я думал, сердце моё сейчас выпрыгнет, и баба Надя будет ещё полчаса ловить его по квартире. Я привстал, напрягся, закрыл глаза, чтобы открыть их уже после того, как распахнётся дверь… И на пороге появится…
Появился милиционер.
Козырнул, мельком взглянул на меня и, обращаясь к моей Надежде-надежде, говорит:
- Здравия желаю, оперуполномоченный участковый капитан Литвиненко Олег Степанович. Этот? – указал на меня пальцем.
- Что вы имеете в виду? – удивилась хозяйка.
- Пропал этот пёс?
- Да, мы нашли его на природе, отдыхали… и… он…
- Ошейник, цепь, намордник есть? – перебил капитан и, не дожидаясь ответа, добавил: - Наденьте, я его забираю.
- Как забираете? – развела руки бабушка Надя.
- На опознание поведём, - пояснил офицер. – Там у нас уже три человека в отделении сидит, по описанию, кажется, он.
- А вы… вы откуда узнали, что он у нас? – удивилась хозяйка.
- Так вы же с ним гуляли, - рассмеялся Олег Степанович, - соседи и позвонили, говорят, даже объявление по телевизору показывали. Вы надевайте на него, что положено, надевайте…
- Но, - виновато произнесла бабушка, - у нас нет намордника.
- А он не цапнет? – покосился на меня милиционер.
Ты сам кого угодно цапнешь, думаю я. Ещё милиционер называется.
- Нет-нет, - отвечает баба Надя, - это поводырь. Вот его вещи, возьмите. – Она протянула капитану мою амуницию. И накинула на меня ошейник. Пристегнув цепь, подала конец милиционеру. – Пожалуйста. Если хозяева найдутся, передавайте им привет и можете сообщить наш адрес.
- Хорошо, - кивнул капитан и, обращаясь ко мне, сказал: - пошли, беглец. И чего тебе дома не сидится?
Ну что тут скажешь? Вот вы, чтобы сказали этому… этому ч-человеку? Дома мне не сидится. Твои же коллеги меня и прохлопали. Будь они маленько повнимательнее, я бы уже давно был дома. Ладно, пошли, так пошли. Сердце мне подсказывало, что моих родственников там, в участке, не будет. Так он и вышло.
Все трое соискателей на звание моего хозяина заявили, что я им чужой. Хорошо, хоть не нашлось среди них мошенника, который бы ляпнул, что я именно его собака. Я, конечно, сопротивлялся бы изо всех сил, доказывая, что человек врёт, но ведь, понимаете, к моему мнению могли и не прислушаться, отдали бы лгуну и дело с концом, а там разбирайся потом, кто прав, кто виноват. Но, к счастью, люди все оказались честными и порядочными. Один старичок даже почесал меня за ухом и говорит:
- Не переживай, дружок, скоро и твой хозяин найдётся.
Хотелось бы верить, дедушка. Да вот никак не получается. Спасибо вам, желаю и вам своего друга поскорее разыскать.
- Олег, - крикнул дежурный, - ну и куда его теперь? – Это он обо мне спрашивает. - Может, отведёшь обратно?
- Делать мне нечего, - возмутился капитан, - целый день с собаками гулять. Закрой его в обезьяннике, пусть пока посидит. Там ещё звонили от какого-то слепого, должны подъехать. Смотри его штучки не потеряй.
- Ну ладно, - согласился дежурный, - только у меня нет свободных клеток.
- Да какая тебе разница, - посади его к бомжу, - он некусачий.
Я не понял, о ком это милиционер? «Некусачий». Обо мне или о бомже? В общем, снова меня лишили свободы. Без суда и следствия, опять я оказался в каземате. Да когда же всё это закончится? За что мне такое наказание? В чём я провинился перед вами, люди? Я же всю свою жизнь только и делаю, что помогаю человекам. А вы меня то в багажник, то в сарай, теперь вот в клетку к какому-то некусачему бомжу. Будет ли этому конец или нет?
Бомж действительно оказался некусачим и добродушным. Когда меня завели в камеру, он дремал. Но после того как зловеще лязгнула за моим хвостом металлическая дверь-решётка, бомж приподнял голову и долго-долго смотрел на меня. Затем он несколько раз протёр кулаками свои глаза, помотал головой, как часто делаем мы после купания, и спрашивает у меня:
- А ты кто? Собака, что ли?
Ну вот скажите, что в таких случаях отвечать? Вы что на моём месте сказали бы? Правильно. И я то же самое говорю:
- Гав!
- Блин, - бомж прикрыл ладонью свой рот и прошептал: - точно, собака. У ментов совсем крышу сорвало, собак уже в обезьянник сажают.
- Ав-ав! – говорю.
- Тебя-то за что, родимый? – бомж подошёл и погладил меня.
- У-у! – отвечаю.
Меня поразило: бомж, понимал, что я ему говорю. Я слышал много раз про бомжей. Но почему-то думал, что они все глупые и злые. Оказывается, я сильно заблуждался. Мой сокамерник отличался умом и доброжелательностью.
- Вот и меня, - говорит, - ни за что ни про что сунули в клетку и сижу тут кукую. Заблудился, что ли?
- У-у! – отвечаю, но вы же знаете, что это по-нашему «нет».
- А чего тогда? Укусил кого?
- У-у!
- Ну ладно, - махнул рукой бомж, - не хочешь говорить, не говори. С ними, - он кивнул на дверь, - так даже лучше. Иди в полную несознанку.
- Ав! – согласился я.
- Во-во! – говорит бомж. – Вижу, ты пёс смышленый. Молодец. А документы у тебя есть?
- У-у! – отвечаю.
- Ну тогда жди, - тяжело вздохнул мой сосед по несчастью, - пока документы не привезут, не выпустят. Ты представляешь, Рекс, я всегда ходил с паспортом, а вчера как на грех забыл…
Опять переименовали. После своего царского имени, кем я только не был. И Тришкой, и Умкой, теперь вот Рексом. Но на бомжа я нисколько не обиделся. Ему же как-то нужно ко мне обращаться. Ладно, побуду ещё и Рексом. Хорошо, хоть не Пузиком-Мурзиком. И на том спасибо.
- …перебрали мы вчера с приятелем, а сегодня не успел опохмелиться, подходят автоматчики: ваши документы, и понеслось. Результат вот, видишь? Всё назвал: фамилию, имя, адрес прописки. Что ещё надо? Нет, говорят, такой не значится. Как не значится, если я там живу? Понимаешь?
- Ав!
- Вот, а эти ничего не понимают. Два часа уже доказываю, говорю: поехали ко мне домой, вот же ключи от моей квартиры. А они твердят своё: по базе тебя нету. Зачем мне ваша база? Я же не по базе живу, а по адрес. Я вот перед вами, живой человек. С руками, ногами, головой. Какая ещё база? Скажи, Рекс, разве это справедливо?
- У-у! – отвечаю.
- Всё правильно – не справедливо. Но им-то не докажешь. Им хоть кол на голове теши. Слушай, а у тебя дом есть?
- Ав! Ав!
- О! Это хорошо, - закивал бомж, хотя какой же он теперь бомж, если у него квартира есть. – Да ты и не похож на бродячую собаку, - говорит, - красивый, ухоженный. Слушай, если хозяин твой не найдётся, перебирайся ко мне жить. Я один…
- У-у! – отвечаю.
- Почему? – удивился сокамерник. – Не бойся, я тебя не обижу. Я животных люблю. Да и как вас можно не любить, вы же не люди. Подумай. Без хозяина нельзя. Не проживёшь. Или на бойню попадёшь, или конкуренты загрызут. Ты знаешь, сколько тут бродячих собак? Ого-го. Есть такие, прямо хуже волка. Так что ты подумай, если хозяин не отыщется, переходи ко мне.
Я промолчал. Не стал ничего говорить. Как это не отыщется? Уже и по телевизору объявили. Как же не отыщется? Быть такого не может. Не может такого быть.
Дверь в камеру распахнулась, и на пороге вырос дежурный.
- Так ты, братец, поводырь? – улыбаясь, спросил он. – Собирайся, хозяин твой нашёлся. Поедем к нему…
Вы, наверное, представили, моё состояние? Я подал на прощание лапу своему соседу и, задрав высоко хвост, покинул камеру. Шурка меня ждёт… Родной мой. Я еду к тебе.
Глава 12
Конвоир мой оказался угрюмым и молчаливым. Небрежно швырнув на пассажирское сиденье мои причиндалы, он сел за руль и неизвестно у кого спросил: поехали? В дороге сержант совсем затравил меня своими вонючими сигаретами. Я развалился на заднем сидении и в который уже раз мысленно рисовал нашу встречу с родственниками.
На светофоре водитель так резко затормозил, что я едва не свалился на пол.
- Красава, - говорит сержант. – Ух, какая стерва! И собака красивая у неё. Взгляни, - это он мне.
Я приподнял голову и сквозь мутное стекло посмотрел на пешеходов. Дорогу переходила высокая стройная блондинка на высоченных каблуках и в ярко-красном платье, на поводке рядом с девушкой шла не менее очаровательная колли.
- Смотри, - говорит водитель-милиционер, - какая тёлка!
Я так понимаю, наверное, сержант не колли имел в виду? Красивая, думаю, собачка. Кстати, я слышал, что некоторые колли тоже работают поводырями. Но здесь был другой случай. Это была собака-украшение. Так мы называем бесполезных своих соплеменников. Хотя, справедливости ради, нужно заметить, собаки, в отличие от котов и кошек, всё равно в той или иной степени полезны человеку. Кто рискнёт, к примеру, привязаться к этой длинноногой блондинке, если рядом с ней идёт такой телохранитель? Многие думают, что колли добренькая и игривая собачка. Как бы не так, она тоже готова защитить своего друга или подругу. Вообще, любая собака, способная работать поводырём, может делать такие невероятные вещи, которые остальным нашим соплеменникам и не снились. Засмотревшись не девушку (которая на поводке), я не сразу заметил среди пешеходов следующую пару.
Гав-гав-гав! Гав! Гав-гав-гав! Я орал, что есть мочи. Я заметался по салону. Мне хотелось вцепиться в затылок милиционеру. Как мне вырваться из этого треклятого аквариума? Как? Гав-гав-гав!
- Тю! – Испугался милиционер. – Ты что? С ума сошёл? Фу! – Наконец-то вспомнив подходящее слово, рявкнул он и добавил: - Сидеть! Сидеть, сука.
Ну, во-первых, я всё же не сука, а кобель, а во-вторых, понимаете в чём дело, я не имею права ослушаться. Ну, не имею!!! И конечно же, я подчинился. Упав на сидение, жалобно заскулил. Если вы не верите, что собаки могут плакать, в тот день у меня были мокрые от слёз глаза и лапы. Я плакал и, уткнув нос в ненавистное сидение, которое мне хотелось изодрать в клочья, скулили: у-у, у-у. Вслед за красавицей колли по пешеходному переходу шёл мой Сашка в сопровождении Елизаветы Максимовны.
Загорелся зелёный, и водитель рванул через перекрёсток. Ну, и куда меня теперь везут? Куда мы едем, если Сашка остался позади? Санька-Санечка мой. Почему так случилось?
- Вот тебя торкнуло, - скалил зубы сержант, - понравилась собака, что ли? Ну ты успокойся, успокойся. Скоро приедем на место, ещё нагуляешься.
Дурак ты, думаю. Тебе всё гульки на уме. Мели Емеля, твоя неделя, когда-то говорил Иван Савельевич. Сидишь, ерунду какую-то несёшь. Горе у меня, товарищ сержант, великое горе. Ты только что меня мимо моего друга провёз. Понимаешь ты это или нет? Знаешь ли ты, что я испытал?
Кстати, слышал, что у собаки после сильного стресса может начать шерсть выпадать. Нужно хоть держать себя в лапах, а то ещё действительно облезу, буду как дельфин гладкокожий. Держись, Трисон, тебя не зря обучали выдержке и хладнокровию. Держись. Справедливость рано или поздно восторжествует.
Через полчаса слепой старик объявил моему конвоиру, что я не его Трезор. Дедуля погладил меня, потрепал за уши, пощупал живот, видимо, ища какие-то особые приметы, и сказал:
- Спасибо, вам товарищ, собака достойная, хорошая. Но это не мой пёс. А он что, потерялся? – спросил старик.
- Я не знаю, - отвечает угрюмый сержант. – Приказали доставить, вот я и привёз его вам. А он это… не сможет вам помогать?
Во даёт! А Саньке моему кто будет помогать? Ты что ли пойдёшь к нему поводырём?
- Это не так просто, - отвечает старик.
- В отделении сказали, что этот, - милиционер кивнул в мою сторону, - тоже поводырь. Может пригодится?
Да тебе уже сказали, что ты стоишь уговариваешь. Поехали обратно в ваш обезьянник.
- Нет-нет, молодой человек, - замотал головой старик, - никак нельзя. Тем более, если он поводырь, значит, был за кем-то закреплён. Вы уж постарайтесь, помочь и мне, и псу. Его тоже кто-то ищет.
Хороший дедушка. Спасибо тебе, добрый человек. Не переживай, и твой Трезор отыщется.
По пути у сержанта закончились сигареты. Он припарковал машину у магазина и, закрыв меня в салоне, скрылся внутри небольшого магазинчика. План в моей голове созрел мгновенно. Я выдернул зубами кнопочку, лапой, хотя и с трудом, отворил дверь и бывай, товарищ конвоир.
Хватит! Неизвестно ещё, куда вы меня пристроите. Вы же видели, что он предлагал. Забирай, говорит, пригодится. Как же у вас всё легко и просто. Хорошо, хоть дед образумил. Мне теперь главное - добраться до того пешеходного перехода, где Сашка и бабуля переходили дорогу. По-моему, место знакомое. Если найду тот перекрёсток, там сориентируюсь. Они с Елизаветой Максимовной далеко от дома не уходят. Значит, где-то наш дом по близости.
Чтобы сержант не погнался за мной, я свернул в первую же попавшуюся арку и дворами перебежал на другую улицу. Там за гаражами отдышался и через полчаса вернулся к магазину, чтобы не сбиться с пути. Машины с милиционером уже не было. Отлично. Значит, погони уже не будет. Ну, вперёд?
Я двинулся по тротуару в сторону, как мне казалось, того злополучного перекрёстка. Прошёл несколько километров, но так знакомых мест и не обнаружил. А дело шло к ночи, в желудке снова послышались классические звуки. С водой проблему я решил - напился из лужи возле автомойки. Скажу честно, лакать такую гадость - занятие не из приятных, но, вы уже знаете, без воды можно загнуться. Тут не до «Боржоми» и «Ессентуков». Обидно, конечно, что приходится вот так бомжевать, но нужно как-то выживать.
Устал до чертиков в глазах. Сон давил мне на все четыре лапы. Я нашёл укромное местечко между каким-то ларьком и заборчиком и завалился спать. Засыпая, вспомнил булгаковского Шарика. Иван Савельевич читал мне вслух на ночь по своему Брайлю. Я слушал и удивлялся. Какая тяжёлая судьба была у Шарика. Даже был шанс стать человеком, но пёс не выдержал испытаний, зазнался. Нет, так нельзя.
Вот если бы мне встретился на жизненном пути профессор Преображенский, я бы ему сказал: «Уважаемый Филипп Филиппович, сделайте из меня человека, пожалуйста, я вас не подведу. Буду самым примерном гражданином. Знаете, в чём была ваша ошибка? Вам не нужно было из бездомной дворняги делать разумное существо. Шарик, он и в Африке, как говорит мой Санька, Шарик. Вот, если бы вы из меня сделали человека, могли бы мною гордиться. Понимаете ли, господин профессор, порода. Порода имеет значение. И очень большое. Ежели она собака беспородная, то и человеком она станет таким же беспородным. Как же вы об этом не догадались? Вы купились, Филипп Филиппович на его вставания на задние лапы и совершаемы им фальшивые намазы. Признайтесь, купились? Они всегда так. Достойный пёс и ведёт себя достойно. Да, жаль, что вы никогда мне не встретитесь. Иван Савельевич говорил, что это фантастика. Писатель просто придумал Шарика. Хотя, по правде говоря, я не очень доволен этой повестью. Оболгали нас, Филипп Филиппович, ой, как оболгали. Дескать, если сердце у тебя собачье, то человека из тебя никогда не выйдет. Я же понял намёк. Но это неправда. Дело не в том, собака ты или нет. Дело в сердце. Вы знаете, что есть даже те, кто вроде и уродился человеком, а сердце у него собачье. Вот так и у нас. Посмотришь, с виду собака. А приглядишься, сердце человеческое. Вот вы как думаете, у тех, кто поводок мне ножом перерезал, сердце был человеческим? Эх, Филипп Филиппович. Мне бы ваше умение. Я бы не из собак людей делал, а из некоторых, с позволения сказать, людей – собак. И пусть себе бегают по улице. Хорошо ведёт, на тебе колбаски, молочка попей. Плохо – хвать по лбу. Зачем им жить по-людски, если сердца у них собачьи? Эхма…»
Проснулся я под грохот открывающихся металлических ставней. Хозяин с утра начинал свой малый бизнес. Я открыл глаза и увидел, что толстый, усатый мужчина внимательно рассматривает меня:
- Э, ара, ты кто такой? Пэрвый раз тебя вижю. .
Я тоже тебя вижу впервые. И что? Дал бы чего поесть. Что мы тут, рассматривать будем друг друга?
- Откуда ты взялься, собак?
С неба свалился, думаю, а сам смотрю, куда мне рвануть, если представитель малого бизнеса вдруг захочет взять меня в плен. Усатый удалился, вернулся с внушительным беляшом и, бросив его к моим ногам, сказал:
- На, дарагой, покющай!
Спасибо, уважаемый. Вот за беляшик тебе спасибо. Мне сегодня, чую, придётся побегать по городу. Только вот беляшик твой маловат, поди. Даже не успел распробовать, проглотил, словно таблетку. Добавочки не найдётся? Усатый снова исчез и опять вернулся. На этот раз мне перепало полбатона чёрствого хлеба. Но и на этом спасибо. Хоть немного полегчало. Ну что ж, дорогой товарищ бизнесмен, спасибо. Пора мне в путь. Я шмыгнул а проём забора и убежал. До меня донёся изумлённый голос мужчины:
- Ты куда, дарагой? Нэ бойся, вэрнись, я тебя не абижю! Живи, будешь ларёк мой ахранят…
Нет, уважаемый, извини. За угощение, конечно, спасибо, но не хватало мне ещё в сторожа податься. Да и есть мне кого охранять, о ком заботиться. Пока-пока.
Ну, сегодня хоть повезёт мне или нет? Заждался Санька, заждался.
Глава 13
Стоп! Вот это дерево мне знакомо. Так-так-так! Ну-ка, подойду понюхаю. Точно, я здесь был. Вспоминай, Трисон, вспоминай. Это что у нас? Газетный киоск. Его я не помню. Ничего себе! А это что такое? Во дают. И кто же до этого додумался? Господин профессор, а я ведь был прав. Нет, вы взгляните сюда. А-я-яй! Вот дожили. В витрине газетного киоска стоит блестящий, ярко-жёлтый журнал. И как вы думаете, он называется? Если бы я умел смеяться, точно упал бы на газон и умер со смеху. «Собака».
Серьёзно, журнал «Собака». Ну, разумеется, я смеюсь не из-за этого слова. Ой, не могу. Снизу приписочка имеется «Журнал о людях в Москве».
Вы поняли? «Собака» - это «журнал о людях». А вы случайно не встречали «Человек» - «журнал о собаках»? Это было бы ещё смешнее. На что только люди не идут, чтобы примазаться к нашей благородности. Эх, полистать бы журнальчик, посмотреть, что же они там собако-человеческого написали. Думаю, если журнал о людях, то от нас только название и осталось. Обидно будет, коли так.
- Пошла отсюда, животина! – раздался зычный голос над моей спиной.
Я резко отскочил, опасаясь вслед за советом получить пинка. Оборачиваюсь, вижу еле стоящего на ногах человека. Губа разбита, воротник рубашки наполовину оторван, штаны не понятно в чём. Если бы товарищ был трезв, я мог подумать, что он работает маляром или пекарем. Это я-то животина?
- Ну, чего ты зеньки вылупил? – спрашивает он у меня. – Жрать хочешь? Не там пасешься… Иди отсюда, а то щас как дам каменюкой по башке.
Гавкнуть, что ли? Нет, не стану. А то ещё действительно камнем запустит. Мне сейчас не до дискуссий. Нужно сориентироваться, куда мне идти от этого дерева. Мужчина переключился на киоскёршу.
- Томка, займи пару сотен.
- Ты сначала старый долг отдай, а потом проси деньги.
- Том! Томочка, ну, пожалуйста…
- Сказала, не дам. И не проси. Ты когда обещал вернуть пятьсот рублей? Три дня назад. И где мои деньги?
- Ну, не получилось, Том. Пару дней потерпи. Дай хоть сотку, я два дня ничего не ел, честное слово.
- Ты ещё мне честное комсомольское дай. Не ел он, - киоскёрша театрально рассмеялась, - ты бы хоть мне басни не рассказывал. Ты же побежишь в первый магазин за бутылкой.
- Не-е! Не побегу. Дай соточку, пожалуйста…
Надоело мне слушать это нытьё. Я отошёл подальше от киоска, на всякий случай, - если Томка денег ему не даст, он же станет ещё злее. Вот тогда точно попытается на мне отыграться. Нет, от таких дураков нужно держаться подальше.
Итак, мы выяснили: с деревом встречались. Хоть убей, не могу вспомнить, как мы возле него оказались. Этот маршрут почему-то мне неизвестен. А-а-а! Вспомнил. Мы здесь были вместе с Сашкой и мамой. Точно. Сюда мы приехали на трамвае. Затем погостили у маминой подруги, а перед тем как снова идти на трамвайную остановку, они меня здесь выгуливали. Всё. И что дальше? Думай, Трисон, думай.
А что тут думать? Нужно найти эту остановку, а потом по трамвайным путям шагать до того места, где мы вышли из трамвая. Делов-то. Вперёд!
Остановку я разыскал быстро. Помню, что дорогу мы не переходили. Значит, мне направо, рельсы приведут на знакомый маршрут. И чего я никогда остановки не считаю? Вот глупый пёс. Если бы тогда остановки посчитал, то сейчас было бы легче выйти на свою тропу. Ну да ладно, разберёмся.
Бегу, у каждой остановки небольшая разведка. Дальше. «Ещё немного, ещё чуть-чуть…», - вспомнилась песня из репертуара Ивана Савельевича. Но в ней, правда, пелось о войне. Впрочем, а я где сейчас нахожусь? В плену побывал два раза – сначала у бандитов, потом у милиционеров. Снарядом по голове запустить угрожали. Теперь вот возле каждой остановки разведывательной деятельностью занимаюсь. Так что впору и продолжить: «Последний бой – он трудный самый…». А это что? Это ещё что такое.
Господи боже мой, точно шерсть моя опадёт как осенний лист. Опять стресс. Вы представляете, эти… эти… чёртовы рельсы расходятся в разные стороны. Стал я, как витязь на перепутье, и думаю. Думай, не думай, а человеком не станешь, ни у кого не спросишь. Вдруг сзади как зазвенит, я еле успел отпрыгнуть. Трамвай ушёл налево. Я дождался второго. Из дверей вышла тётенька, ковырнула что-то ломиком, и её трамвай поехал направо. А куда же мне? Право-лево. Право-лево. Придётся бежать наобум. Если эти рельсы домой не приведут, вернусь на это место и тогда уже точно пойду по правильному пути. Главное, не проглядеть свою остановку. Да и как я её прогляжу, там у меня много знакомых деревьев. Нет, свою остановку я никак не прохлопаю.
Через две остановки меня окружили бродяги. Не ваши, не человеческие, наши. Не стану вам морочить мозги, вы всё равно ничего не поймёте. Потому сразу весь наш разговор привожу в переводе на людской язык.
Первым заговорил огромный лохматый рыже-серый пёс, с оторванным ухом. Я сразу догадался: он их вожак.
- Кто такой? – спрашивает.
- Трисон, - отвечаю.
- Ух ты, - запищала какая-то полуболонка-полутакса, - у него даже кличка есть.
- Из лабрадоров будешь? – спрашивает главный.
- А что, не заметно? – стиснув зубы, прорычал я.
- А что ты здесь делаешь? – спрашивает небольшого роста кобелёк, похожий на шакала из мультика «Маугли». Да и голос у него шакалий.
- Не встревай, - рыкнул вожак.
- А чё я, а чё я, - затявкал шакалёнок, - я просто спросил.
- Здесь есть кому спрашивать, - фыркнул рыже-серый и, обращаясь ко мне добавил: - Здесь наша территория. Вздумаешь, жратву просить или в мусорные баки полезешь, порвём. Понял?
- Да не собираюсь я в ваши баки лезть. У меня тут дом недалеко. Я своего подопечного потерял.
- Хозяина? – спросил вожак. - Подопечного, - повторил я. – Я работаю поводырём у слепого парня. - Ав-ав?! – удивился пёс. – Так ты с образованием? - Спрашиваешь, - авкнул я в ответ, - кто же меня без образования в поводыри-то возьмёт. -А как потерялся? – вожак сменил тон, подобрел. - Украли меня, - отвечаю. - Как украли? – удивился рыже-серый. – Ты на себя посмотри, как такого слона можно украсть? - Вот так получилось, - опустил я глаза. – Поводок обрезали и сунули в машину. - По башке, что ли, стукнули? - Нет. - В наморднике был? - Да нет! – надоел он мне своими вопросами. - Тогда не понимаю, - тявкнул он, - как же тебя могли в машину засунуть? И ты их не покусал? - Нельзя мне людей кусать, - вздохнул я. - Даже если они тебя крадут? – удивился пёс. - Ав! – отвечаю. - Нет, - рыкнул вожак, - это дурость какая-то. Тут уже, извини, брат. Если люди переходят все грани, нужно кусаться. Можно, нельзя – это дело десятое. А если твоего подопечного будут обижать? - Это другое дело, - говорю,- в этом случае я обязан вступиться. - Ну ты даёшь, Трисон! – покачал головой вожак. – Ладно, не будем тебя задерживать, беги, ищи своего парня. - Спасибо, - кивнул я. Свора расступилась, и я побежал дальше. Бомж был прав (тот который со мной в клетке без документов сидел), много бродячих собак. Впрочем, у людей бродяг не меньше. Примерно через полтора часа я добрался до «кольца». И здесь мне не повезло. Пришлось возвращаться обратно к развилке. А это ещё полтора часа. По дороге я снова встретился со стаей. На ходу объяснил рыже-серому, что не туда повернул. Он окликнул меня: - Стой, Трисон! Подойди. Что ещё им нужно, думаю. - Воды не хочешь попить? – спросил вожак. - С удовольствием, - ответил я. - Пошли, тут рядом, трубу прорвало, пока ремонтник не приехали, напейся… Бегу дальше и размышляю. Вот тебе и бродячие собаки. Я заметил, и среди людей, и среди собак, бедные и голодные как-то добрее, что ли, отзывчивее. Почему так? Ну вот зачем было главарю своры останавливать меня, вести к луже, угощать водой? Кто я ему? Родственник, друг, знакомый? А он проявил благородство. Нет, не прав я, наверное, был, когда Филиппу Филипповичу свою теорию доказывал. Хотя, может, у этого пса тоже родители были породистыми. Вон оно как жизнь оборачивается. А теперь бродяга. Впрочем, а кто я теперь? Такой же бродяга, как и они. Ну, может быть, почище немного. Так превратиться в грязную и облезлую дворнягу – дело времени. Ещё вот побегаю пару-тройку дней вместо трамвая и куда вся моя спесь денется. А там глядишь и Бобиком станут называть. Ну а что, я не прав? Рексом-то уже называли? Умка – куда ещё не шло. Это как-то по-домашнему звучит. А вот от Рекса до Бобика несколько трамвайных остановок. Стоять, Рекс! Тьфу чёрт, вот уже и заговариваться стал. Конечно, Трисон. Стоять, Трисон. Это что у нас? Вроде знакомое здание. Так-так-так. Вот что значит, несколько дней побродяжничать. Забудешь к чёрту все маршруты. Что же это за здание? Вспоминай, вспоминай… Нужно подойти поближе. Ага, поликлиника. О-о-о! Ав-ав-ав!!!Ды мы же здесь были. Ищи, Трисон, ищи! След! Ага, вот оно, деревце знакомое. Вот ещё. Так, здесь… здесь… Да не кружи Ты так. Сидеть! Ну-ка сидеть! Что ты как мопсик легкомысленный запрыгал. Сидеть, говорю! Вот так. А теперь внимательно смотри. Поликлиника. Поляна. Здесь ты гулял с бабулей и Сашкой. Помнишь? Так… Ага. Вот эта тропинка ведёт к супермаркету, будь он проклят. Если вечером буду гулять, обязательно нагажу им на пороге. Пусть потом охранник убирает. Ну вот и всё. Последняя тропинка. Там от супермаркета через дворы, и второй дом слева. А там мой родной подъезд. Погавкаю под балконом. Услышат мои родненькие… Пошли, Трисон. Да что же это у тебя лапы-то трясутся? Идти не можешь? Посиди, отдохни. Отдохни, Трисончик немного. Всё окончено. Ты уже почти дома. Успокойся. Забыл, что шерсть может выпасть от стресса? Спокойно. Всё позади. Уже ничего не сможет помешать. Считай, ты дома. Эх, умел бы, сплюнул три раза. Идём? ПРОДОЛЖЕНИЕ >>>
|
