За что вы ненавидите меня, люди?.. Что сделал я такого ужасного, чтобы вызвать эту вашу чёрную ненависть? Ведь я такой, каким создала меня Природа, и беру только то, что Природа дала мне по праву рождения. И ничего больше! Ничего сверх положенной мне нормы!
Кто вы такие, чтобы судить меня? Кто дал вам на это право? Вы же ничем меня не лучше, вы тоже берёте - и берёте больше, чем нужно. Вы хватаете всё подряд, не делая различия между необходимым и лишним, и уже не знаете, куда всё это девать, но всё равно берёте, ибо давно потеряли чувство меры. Справедливость для вас не более чем фарс, мера вины каждого передо мной и перед такими как я! Вы – потребители! Вы ничего не даёте взамен, а только хватаете, хватаете, хватаете... Так за что вы ненавидите меня?..
Я бежал и думал, а кровь из раны падала на снег, указывая преследователям мой путь. Я задыхался, силы оставляли меня, но я всё равно упрямо шёл вперёд, с отчаяньем смертника пробиваясь сквозь толщу сугробов – вперёд и наверх, к этому каменному утёсу. Мне нельзя останавливаться, ибо остановка – смерть. Утёс тоже смерть, но утёс – мой собственный выбор. Я сам решаю свою судьбу, и сам решаю, где и как закончится моя жизнь. Никто не сможет сказать, что я сдался, что сам подставил голову под пулю, лишь бы прекратить страдания и уйти в небытие, где нет ни боли, ни мучений, ни страха. Нет! Я не доставлю вам удовольствия видеть мою беспомощность и моё отчаянье, и мою покорность вашему желанию...
Силы окончательно покинули меня. Я упал, но мысль всё ещё жила во мне, и я пополз, извиваясь по-змеиному и по-змеиному шипя, и кусая снег губами. Перед глазами стелился туман, почти такой же матово-волнительный, как много лет назад, у реки, когда я встретил её. Она подарила мне себя, и теперь я дарил ей её саму. Я уводил их за собой, а она вернулась в наш дом и стояла у входа, выглядывая меня в сгущающихся сумерках. Её глаза, такие пронзительные, будут долго искать в темноте мою сгорбленную фигуру и радостно вспыхивать, если кто-то появится на дороге.
Но я не вернусь. Я ошибся. Я допустил ошибку. Я слишком близко подпустил их, и теперь, раненный, уводил их дальше от неё и от всего того, что так нам дорого... Им не достанется моя шкура. Они не увидят в моих глазах страха или мольбы о пощаде. Не увидят, как я тру коленями землю... Им не доведётся хвастать своим трофеем, ибо я отказываюсь становиться трофеем... Отказываюсь!..
Я подполз к краю утёса и посмотрел вниз.
Голая снежная равнина, идеально ровная и чистая до самого горизонта. Белый искрящийся снег отражает в себе тысячи маленьких звёздочек, что с такой нежностью смотрят на нас с неба... Я люблю снег, я всегда любил снег. И всегда любил этот утёс. Часами сидел я на его вершине, глядя на полнотелую луну, и от счастья пел песни. Песни о любви и жизни. Сейчас я тоже спою песню, последнюю свою песню. И эта песня – о смерти.
За спиной щёлкнул затвор, и резкий запах пороха ударил мне в ноздри. Они догнали меня! Трое, всего лишь трое. Для меня не составило бы труда убить их. Я бы так и поступил, но у них винтовки – и потому они сильнее... Но их сила – это их слабость, и, в конце концов, они проиграют. Они ещё не знают об этом, но когда-нибудь, пусть не сегодня, они поймут, ибо утративший в душе покой, позабывший о равновесии, отрёкшийся от веры в самого себя – всегда обречён на поражение. Это закон Природы, а законы Природы ещё никому не удавалось отменить.
Я оскалился, показывая им клыки, а потом встал, задрал голову вверх и завыл – протяжно, с надрывом, как умеет это лишь тот, кто готов жить вечно. Моя любимая услышала мой голос: услышала, поняла и подхватила. Ей было больно, ей было очень больно, но она подхватила эту мою прощальную песню, что б поддержать меня и сказать, как же сильно она меня любит... И следом за ней песню подхватили мои братья, мои друзья, весь мой род. И я знал, я знаю, что они никогда меня не забудут.
Я переступил лапами, ещё раз оглянулся на людей, в немом удивлении вслушивающихся в тающее эхо последних нот, и шагнул в пустоту...
2007 год
© Copyright: Олег Велесов, 2007
Свидетельство о публикации №2712280011
|
0
