Последние два года моего заочного обучения на экономическом факультете МГУ я работал на Московском главпочтамте слесарем-наладчиком ленточных транспортеров. Хотя зарплата была и по самому высокому разряду, но с получением диплома надо было продвигаться по научной или педагогической стезе. Но уж с «черной» работой надо было завязывать определенно.

По совету и рекомендациям друзей я нашел две временно-случайных работы и одну постоянную, но сдельно-ненормированную. Первая из работ была преподавательская - я читал лекции по линейной алгебре на курсах подготовки программистов при Совмине РСФСР. Вторая работа была летняя – организация экскурсий по Московскому кремлю. А третья – продавцом книг с переносного лотка, т.е. книгоношей. Во всех трех случаях часовые заработки были весьма высоки, и жизнь, с учетом купленного втридорога горбатого «Запорожца» ласкала удовольствиями.

Тем не менее, хотелось творческого роста. И вот однажды я увидел – кажется, в «Московской правде» – объявление о конкурсе на замещение должности ассистента по кафедре «Экономическая кибернетика» в Московский инженерно-экономическом институте им. С.Орджоникидзе. Попытка – не пытка, и я поехал в институт. На кафедре меня представили лектору Н.Н.Вильямсу, который и должен был установить мою «профпригодность». Он устроил мне пробную лекцию в одной из студенческих групп, которую, как мне показалось, я основательно завалил (по крайней мере, самому себе я поставил «двойку»!).

Каково же было мое удивление, когда Николай Николаевич сказал заведующему кафедрой кибернетики Л.М.Прокунину, что меня можно взять. У меня было столь радостное ощущение, будто я поступил учиться на какой-нибудь авторитетнейший факультет, преодолев неимоверный конкурс. Но с другой стороны, я понимал, что Вильямс просто-напросто меня пожалел.

Николай Николаевич относился ко мне по-отечески и после моего зачисления на должность ассистента. Несколько раз он даже приглашал меня к себе домой, но я от приглашения вежливо уклонялся. А зря! В то время мы с Соней искали выход на московских правозащитников. А Н.Н.Вильямс был мужем известной правозащитницы Л.Алексеевой. Но узнал я об этом только через три года – из сообщения «Радио Свобода» о прибытии Л.Алексеевой с мужем на Запад… Только тогда я понял, почему Николай Николаевич так настойчиво приглашал меня к себе и почему он постоянно читал книги на английском языке. Но мы переиграли друг друга в конспирацию…

Через год после эмиграции Вильямса «ушли» из института и меня – скорее всего, кто-то из студентов донес на меня за неприкрытую защиту евреев в СССР. (Об опасности моего поведения свидетельствует хотя бы тот факт, что, предлагая подыскивать для кафедры новых преподавателей, завкафедрой Л.М.Митрофанов предостерегал: «Баб и евреев не рекомендовать!» Справедливости ради должен заметить, что, по сути, антисоветская и глубоко научная программа курса экономической кибернетики была разработана, тем не менее, именно Митрофановым. )

Однако Земля – слишком тесное место во Вселенной, чтобы расставания были вечными: через десять лет я встретился с Николаем Николаевичем в Джерси-Сити, что по другую сторону Гудзонова пролива от Нью-Йорка. К сожалению, человек, когда-то выведший меня «в люди», был безнадежно поражен «русской болезнью» – алкоголизмом, отчего встреча получилась скомканной. Я не знаю, когда он скончался. Но зато знаю наверняка, что человек, подаривший добро, продолжает жить в том, кому он это добро подарил.

Без Н.Н.Вильямса я мог не состояться, ибо экономическая кибернетика – одна из важнейших наук, позволяюших понять скрытые пружины человеческого поведения…