Самюэль Александр - Поиск нормальности в ненормальном мире
The Conversation
Май 18, 2021 г



draft

Согласно  Притче об отравленном колодце,  однажды жил король, правящий над большим городом.  Его любили за мудрость и боялись его власти.  Посередине города был колодец,  вода в котором была чистой и прозрачной  и откуда пил король и все жители города.  Но однажды  вечером в город вошел враг и отравил колодец неизвестной жидкостью. С тех пор, все, кто пил из колодца,   теряли рассудок.
Все люди пили воду,  но не король, потому что его предупредил свидетель отравления колодца.  Люди начали роптать, “Король сошел с ума и потерял рассудок. Посмотрите, как странно он себя ведет.  Нами не может править сумасшедший,  он должен быть сброшен с трона”.

Король узнал, что его подчиненные замышляют восстание и испугался революции.  Однажды вечером он приказал наполнить королевский кубок из колодца и выпил его до дна.  На следующий день у людей был большой праздник, потому что их любимый король опять обрел свою мудрость и здравомыслие.

В книге 1955 г,   "Нормальное общество" (The Sane Society),  психоаналитик Эрих Фромм полагает, что самое распространенное заблуждение людей, живущих в развитых промышленных странах, что все мы  совершенно нормальные люди. Тем не менее, Министерство здоровья Австралии  сообщает, что  почти половина австралийцев, в возрасте от 16 до 85 лет испытывали хотя бы раз в жизни умственное расстройство.
Согласно Фромму,  мы склонны рассматривать случаи умственного расстройства как отдельные и изолированные нарушения,  в то же время признавая — с некоторым нежеланием, возможно — что  многие из этих нарушений  происходят в культуре, которая считается нормальной.  Фромм имеет непосредственное отношение к  сегодняшнему дню,  ставя под сомнение наши предположения о нашей нормальности:
Можно ли быть уверенными в том, что мы не обманываем себя?  Многие пациенты психбольниц уверены, что сумасшедшие все, кроме них.

В век, названный Антропоценом,  существует риск, что  традиционно принимаемая  граница между  нормальностью и безумием начинает рушиться … и   может похоронить  нашу цивилизацию.


Граница смещается

По крайней мере  с момента публикации  Мишелем Фуко работы  «Безумие и цивилизация» (1961),  стало ясно, что идея  нормальности/безумия это изменяющаяся, социально сконструированная категория.  Со временем изменяются не только медицинские характеристики умственного здоровья и лечения, но также и то, что ранее считалось “нормальностью”  постепенно переходит в противоположную категорию и обратно — без всякого предупреждения.

Это может скрывать тот факт, что социальные практики или паттерны мысли, однажды рассматриваемые как нормальные, могут сегодня диагностироваться со все уверенностью как ненормальные.  И хотя это применимо к индивидуальным случаям, нет причин думать, что их нельзя применить более широко ко всему обществу. Общество может сойти с ума, не замечая своего вырождения.

Не надо разделять теорию заговоров, чтобы, вслед за Фуко, признать, что власть диктует знание. Если профит и экономический рост – показатели успеха  в обществе,  тогда представление его как ненормального,  не даст никакого эффекта, и весьма вероятно, что его члены вскоре добровольно выберут  слепоту,  и не будут глубоко заглядывать в бессознательное своей культуры.

Как мы можем быть уверены в своей нормальности, спрашивал психоаналитик Эрих Фромм. 
 
Если общество ненормальное — а я разделяю этот тезис — возникает следующий вопрос:  как нормальность может выглядеть в ненормальном мире?
Я подхожу к этим вопросам, не имея образования в психиатрии, а просто как обычный член позднего капиталистического общества,  страдающего по-своему и пытающегося понять умственное расстройство, сопровождающее нашу экоцидную и чудовищно несправедливую форму.  Я оставляю  без комментариев реальные биофизические причины самой болезни,  такие как нарушение химического баланса или физическая травма.

Напротив,  я задумываюсь на “макро”-уровне о нормальности или ненормальности доминантной культуры и политической экономики современного капиталистического общества, такого как Австралия, и задаю себе вопрос: как “внешний мир”  влияет на внутреннюю характеристику наших жизней.

Следуя Фромму, я  не столько исследую индивидуальную патологию, сколько то, что он называет “коллективным неврозом” и “патологией нормальности”.  Конечно. Коллективный невроз не так просто заметить, поскольку, по своей природе, он вставлен в ткань жизни и часто невиден.

Выпить Kool-Aid

Сначала я пытался выделит позитивный жизненный урок из Притчи об отравленном колодце, но быстро сообразил, что это был ошибочный подход.
По-видимому, в притче нет морального подтекста,  а только пример аморального социального поведения.  Если в ней и есть урок,  то только в том, что иногда проще и безопасней подстроиться под общие положения и практики, независимо от их абсурдности,  дабы избежать осуждения со стороны общества. Если вы не идете с потоком, вас могут принять за ненормального,  поэтому может быть лучше просто смешаться с ним и выпить Kool-Aid*.

Второе прочтение притчи указывает на относительность нормальности,  т.е. снова предполагается, что нормальность и ненормальность заранее не фиксированы, но культурно обусловлены:  человек нормален, если успешно  “функционирует”  в обществе,  даже если само общество больное.

Именно  об относительности нормальности Фромм говорит  в своей книге «Нормальное общество».  “Тот факт, что миллионы людей разделяют одни и те же пороки,” пишет Фромм, “ не делают эти пороки достоинствами,  тот факт, что многие делают одни и те же ошибки, не делают эти ошибки истиной, и тот факт, что у миллионов одна и та же умственная патология, не делает этих людей нормальными.”

Он чувствовал, что для нормальности обществу требуются определенные объективные условия, включающие экологическую устойчивость.  Если основные потребности общества не выполняются, невзирая на беспрецедентную возможность,  тогда он считал, что такое общество должно быть объявлено больным, даже его поведение широко распространено и оценивается с позиции его внутренней культурной логики.
 
Что такое “нормальное” поведение сегодня?  Чрезвычайное положение с климатом указывает на фатальное пристрастие к ископаемому топливу. Мы знаем, что его сжигание убивает планету,  но не можем от него отказаться.  В 1988 г организована Международная комиссия по климатическим переменам, IPCC,  с целью научного анализа климатических перемен,  и несмотря на это, через 30 лет,  выбросы углерода продолжают расти (за исключением двух лет – финансового кризиса и пандемии)  Мы выбрасываем 37 гигатонн двуокиси углерода ежегодно в атмосферу,  в полном сознании о последствиях своих действий.

В  2019 г,   ископаемое топливо  обеспечивало около 85 % глобальной первичной энергии.   Под воздействием фетиша экономического роста, избиратели  поддерживают политиков,  приносящих в парламент куски угля и с энтузиазмом строящих  угольные станции.  Эта трагедия скрывается  под  маской глупой шутки.

Ученые предупреждают, что текущие траектории нагрева климата не совместимы с цивилизацией,  и потенциально ставят под угрозу миллиарды жизней,  человеческих и нечеловеческих.  Понимаете,  когда Арктика горит, это плохо.  Но нет ничего более “нормального”, чем запрыгнуть в машину на ископаемом топливе или  получить товар, перевезенный через полмира для удовлетворения  углеводородных желаний богатых граждан.
 
Мы обезлесиваем планету и разрушаем верхний слой почвы, чтобы накормить население, число которого прибавляется на 200,000  людей каждый день.  По прогнозам ООН, к середине столетия у нас будет 10 миллиардов людей.

Такое доминирование людей в условиях глобального капитализма вызывает потерю биоразнообразия,  причем по последним данным Всемирного форда дикой природы, популяция позвоночных видов  сократилась на 68%, с 1970 г. Мы переживаем шестое массовое вымирание животных, вызванное человеческой экономической активностью, далекой от нормальности, но широко поддерживаемой.

Империи маршируют дальше, как змей пожирают свой хвост,  преследуют рост ради роста — идеологию раковой клетки.


Без якоря, по воле волн

Душевное заболевание кажется распространилось по всем развитым капиталистическим государствам,  как если бы материальные вознаграждения  не смогли выполнить свое обещание счастливой и осмысленной жизни. Ученые публикуют об этом книги:  Роберт И. Лейн «Потеря счастья в рыночных демократиях», Дэвид Дж. Майерс  «Американский парадокс: Духовный голод в век изобилия»,  и Клайв Гамильтон и Ричард Деннисс «Изобилие:  Когда слишком много никогда не бывает».

Для чего мы, тогда, разрушаем планету?  Неужели  из –за еще большего изобилия “красивых вещей”, которых нам не хватает  в переразвитом мире?  Или из-за наших внутренних кризисов, которые мы должны сначала разрешить, прежде чем перейдем к внешним?
 
Красивые вещи, не могущие удовлетворить нашим желаниям, становятся мусором, захламляя планету. Alexander Schimmeck/Unsplash

Насколько легко жить по законам, написанным для развитого индустриального общества, быть легко заменяемыми винтиками в большой машине ?  Возможно мы видим наше разочарование в глазах уставших, отрешенных пассажиров, в классе, куда так легко попасть будучи субъектами капиталистического порядка. Мы знаем, что жизнь гораздо больше, чем это.

Мы оказываемся  живущими в эпоху, когда старые догмы роста, материального изобилия и чудес технологии все больше оказываются фальшивыми идолами. Как флот, который оторвался от якоря и попал в шторм, наш вид дрейфует  по воле волн в опасном море, потеряв направление.

Где новые истоки смысла и направления, необходимые обществу, чтобы преодолеть  тоску?  Пионерский социолог Эмиль Дюркгейм использовал термин  “аномия”  для определения состояния,  при котором  традиционные культурные нормы разрушены, а новые не появились.  Возможно этот термин наилучшим образом объясняет нашу экзистенциальную  ситуацию.

На ум приходит стихотворение Майкла Льюнига:

Когда его принесли на носилках
В Дом умалишенных
И положили в углу,
Он  продолжал кричать.
Его спросили, чего он кричит?
Он простонал:
«Со мной все в порядке –
Это миру нужно внимание,
Это он в тяжелом состоянии». 

Какая должна быть нормальная реакция на ненормальное общество?
Можно продолжать жить, как ни в чем ни бывало, но это будет извращение. “Порнография отчаяния”  - тоже не моя цель.  Но  диагностировать общество как ненормальное —  и  отыскать правду.

Если индивидуум сознательно разрушает условия своего существования, мы говорим, что он ненормален.  Если мать кормит своих детей  при условии, если  много зарабатывает, мы сомневаемся в ее нормальности.  Если отец тратит состояние семьи,  на то, чтобы делать бомбы в подвале, мы называем его психопатом.

В целом это характеристики нашего общества.  Фромм не разрешает ставить "нормальный" диагноз обществу только потому, что  действия, описанные выше рассматриваются (обществом) как “нормальные”. Есть патология нашей нормальности — включая мою собственную — и эта патология не становится менее патологичной только потому, что разделается миллионами и миллионами.

Отрицательные  психические расстройства могут возникать естественно и оправданно, если нормальный человек очутится в ненормальном мире. Этот парадокс отмечался многими людьми.

В  рассказе "Добро пожаловать в обезъянник", Курт Воннегут пишет “Нормальный человек в ненормальном обществе должен казаться ненормальным”.  Томаш Сас  признает: “Ненормальность – единственная нормальная реакция на ненормальное общество”.  И по мнению британского психолога Р. Д. Ленга ненормальность “совершенно рациональная адаптация к ненормальному миру”. Кажется о чем-то подобном говорит Д-р Спок в Стар-треке.

Как мы можем не расстраиваться, когда читаем газеты или видим наших политиков, занимающихся делами  с такой поразительной некомпетентностью?  Как мы можем не переживать о дикой природе и ее среде обитания, разрушаемых каждую минуту?  Какой родитель с ужасом не посмотрит на будущее своих детей и внуков?

В то же время,  из-за этого ужаса трудно  сохранить эмоциональные ресурсы для  заботы о других нуждающихся или “присоединиться к движению”, когда стресс, волнение и беспокойство отупляют нашу жизнь.  Общество кажется тогда бездушным местом, лишенным  великодушия и сострадания.

Будь-то шествие белых супрематистов или демагогия климатических скептиков в парламенте и массмедиа,  к горлу подступает тошнота и это не столько болезнь ума, сколько души.

Это экзистенциальный диагноз, не медицинский, и не психиатрический.  С этим безумием нельзя заключить сделку.  Мир, в котором живем, проводящий экоцид,  прославляющий нарциссизм, возводящий в норму расизм и оценивающий все вещи через призму холодной логики и профита,  мы не должны рассматривать как нормальный и приспосабливаться к нему. 


О’кэй если чувствуешь что-то не о’кэй

Мы не должны рассматривать поведение “функциональным”  в больном обществе достаточным для подтверждения его нормальности.  В таком обществе, О’ кэй если чувствуешь что-то  не о’кэй, плачешь и чувствуешь скорбь, чувствуешь страх  и отчуждение.  В наших общих слезах, мы можем найти солидарность, потому что мы не одни.

Помните об этом, когда просыпаетесь рано утром с тревогой без видимого объекта,  или когда уставитесь на потолок поздно ночью, пытаясь уснуть.  Вы не сходите  с ума.  Это происходит, потому что вы близко воспринимаете реальность, а реальность «сошла с рельсов».

Мое третье прочтение притчи об отравлено колодце.   Я заметил, что что-то пропустил — а именно  свидетеля отравления,  человека, который предупреждал короля не пить отравленную воду.
 
Чтобы подавить у себя  чувство сопротивления, король поддался общественному давлению и в итоге выпил из колодца; тем самым он  стал как все.  А что свидетель?   Возможно ли, чтобы он не пил отравленную воду и оставался  нормальным в ненормальном обществе? То есть казался ненормальным  в этом обществе?

Возможно я хотел бы быть похожим на свидетеля,  на того, кто старался не пить Kool-Aid,  кто старался сопротивляться патологии нормальности.
Признаюсь,  временами я сомневаюсь о своей нормальности — когда, например, я танцевал вместе с ребятами из Extinction Rebellion,  рискуя быть арестованным. Что заставляло меня действовать невзирая на полицейское окружение, с дубинками, ружьями и перцовыми распылителями?  Они выглядели ненормальными.

Назовите меня сумасшедшим, но я закончу словами, приписываемые Фридриху Ницше: “Танцующие были приняты за сумасшедших теми, кто не слышал музыки”.


_____________________
*"Выпить Kool-Aid" (слэнг) -  выражение, означающее "умереть за идею".


Samuel Alexander
Research fellow, Melbourne Sustainable Society Institute, The University of Melbourne


Фото: Эрих Фромм (1974)
 

© Copyright: Виктор Постников, 2021
Свидетельство о публикации №221052001461