Нина Комарова. КНИГА ЛЮБВИ И ГНЕВА. 39.

***

И будто чувствуя что-то, я посылаю в Чистополь большое письмо снова об учении Толстого – писем о "христианской этике" он ведь не получил. Может быть, в Чистополе пройдет – без выписок, просто в пересказе, как я его поняла из чтения "Христианской этики Толстого" и писем Жени Сверстюка-толстовца.
"Витюшенька!
Мне стыдно, что я так долго собиралась написать письмо, которое обещано больше года назад. Очень трудно коротко написать о его учении, у меня попросту, может быть, не хватит умения.
Ну, во-первых, сам Толстой говорил, что никакого его учения не было и нет, есть одно вечное, всеобщее, всемирное учение Истины. Это справедливо, если говорить об учении-религии как абстрактном понятии. Суть всякой религии – это ответы на вопросы, что такое человек, куда он попал, и главное – что ему здесь делать. "Познай себя" – так, кажется, говорил Сократ. Вопрос един для всех. Но ответы почему-то разные по форме – индусская, буддистская, иудейская, христианская, мусульманская, атеистическая и т.д. – хотя содержание в той или иной степени одинаково. Если сбросить с каждой отдельной религии ее покрытие, то окажется, что суть их всех – добраться разуму человеческому до Истины.
Когда однажды Толстого спросили, чем отличается истинный христианин от мусульманина, то он ответил, что ничем, если мусульманин – настоящий. Между прочим, сам Толстой при жизни был против названия своего учения толстовским.
Для определения, что такое жизнь, Толстой отсылает прежде к определению, что такое человек.
Миллиарды людей на вопрос, почему, зачем, для чего они стараются, мучаются, рождают, разрушают, создают – отвечают: хочу, чтобы было хорошо. Хочу блага, стремлюсь к Благу. Без стремления к Благу жизнь немыслима. Даже зло в конечном итоге делается для того, чтобы кому-то было хорошо. (Тогда еще не было Гитлера, не было Сталина – на это нужно сделать поправку!)
Желание блага, открывающееся человеку разумом, является единственным источником жизни. Эго то, что ученые называют Абсолютом, мистики – Творцом, Христос – духом, Иоанн – Любовью, Толстой – разумением...
...Коротко пишу тебе о своих размышлениях по поводу учения Толстого. Не уверена, что это получается у меня связно и так, как нужно, потому что я хоть и отношусь с огромным уважением к этому великому человеку-мыслителю, но все-таки не являюсь его ученицей. Ну хотя бы потому, что не могу назвать себя человеком верующим в Бога, как требует того Церковь. Вот Будда ничего. Но чего не говорит о Боге, и он считается чуть ли не атеистом. Но, однако, он ведь верующий, потому что все его учение посвящено пути слияния человека с Богом. Буддизм полагает телесную жизнь бессмысленным беспросветным страданием. Многие избегают определения Бога. Наверное, потому, что человек ограничен пространством, движением, временем. А Бог – беспредельность. И поэтому трудно ЧАСТИ определить ЦЕЛОЕ. Толстой считает, что Вселенная – лишь проявление Бога, но поскольку человек – часть Бога (сын отца), он обладает и божественными качествами любви и разума. И в проявлении этих качеств – смысл жизни. А помогает ему в этом голос жизни – души – совесть.

Любовью и разумом человек познает Бога в какой-то степени. "Бог есть то неограниченное ВСЕ, чего человек сознает себя ограниченной частью", – говорит Толстой.
Суть Учения, как я поняла: человек призван к участию (любовью и разумом) в вечно длящемся сотворении мира.
...Участь души и тела известна. Выбор зависит от сознания.
Не знаю, что думал Джордано Бруно, идя на костер. Наверное, он просто не мог предать свою ИСТИНУ. Видимо, все, чему человек верен, можно назвать Богом. Просто другого слова нет. Тут проявляется уже мой атеизм. Я не могу поверить в Бога-отца, Бога-творца. Мое сознание не может этого охватить. Может быть, я слишком маленькая для этого частичка.
Есть Любовь, есть Вера, есть Надежда, есть Истина. Последняя никому недоступна. И оттого, возможно, этой недоступности дали имя – Бог.
...Не знаю, отличается ли любовь к Богу от любви к человеку. И за какую любовь умирал Ян Гус, обложенный вязанками дров и молящийся, чтобы Господь простил поджигателей костра? А любовь к родине?
Все обьединяется одним словом, а понятия разные. Так же и с Богом?
Начитавшись Толстого, я говорю – ИСТИНА одна. Меня же активно весь вечер убеждали и Машенька, и Евгения Эммануиловна, что истина не может быть единственной... Никто никого не убедил, и вечер остался потерянным временем. Ведь и саму истину каждый понимает по-своему.
Я во многом не согласна с Толстым, но мне близка его этика, потому что она проникнута Любовью ко всему, что есть в мире.
Швейцер мне более доступен своим безграничным движением к жизни. Швейцер пишет о возможностях человеческой любви, не подчеркивая постоянно, что человек есть Воля Божья.
А выводы, в общем-то, у обоих одинаковы.
Если бы люди хоть чуточку усилий тратили на соблюдение, скажем, даже пяти заповедей мира, на земле давно был бы поющий, радостный мир.
1. Не сердись никогда, будь в мире со всеми, чтобы не ущемить себя в Истинной Жизни.
2. Не развратничай. Имей муж одну жену, жена одного мужа и не покидайте друг друга ни под каким предлогом.
3. Не клянись, не давай обетов.
4. Не судись, не будь мстительным, не противься злу злом, ибо зло разрушается только любовью.
5. Не делай различия между народами, не дели племена на своих и чужих, помни, что все люди – братья.
По-моему, прекрасные заповеди. Причем, не предписывается, что делать (дело каждого), а говорится лишь, чего не делать ради общего блага мира...
И еще очень хорошая мысль, что понимание жизни приходит благодаря стремлению человека к собственному самосовершенствованию. Понимание жизни приходит с любовью..."
***
Письма 1982 г. из Кучино еще наполнены рассказами о чтении. Критическими замечаниями. Вдруг всплеск бурный, эмоциональный.
И я радуюсь этому. Прочел в "Вопросах литературы" статью В.Ковского "Возвращение к Грину". "...Нет, не интересная. Академичная, сухая и неаппетитная какая-то, как колючка из гербария. И язык засушенный. Например: "В воронку этого гротеска втягиваются многие неприемлемые для гуманистической позиции Грина приметы времени, начиная с потребительской психологии культа вещей..." и кончая "творческой" деятельностью людей "с сильно развитым ощущением механизма". …Вот уж муть зеленая. Кроме того, много глупостей – в оценке и трактовке произведений Грина..."
Совершенно неожиданное для него открытие страниц из биографии Блока. Витя потрясен и пишет об этом – это после прочтения двух толстых томов – дневники и письма Блока.
"...Теперь мне стали понятны вмутремние пружины многих известных конфликтов расхождений Блока, например, с А.Белым, Мережковскими, Розановым. В общем-то жуть трагедии, пожалуй, в том, что "поэт милостью Божией", подобно Ивану Карамазову, однажды "убил в себе бога"..."
И строчка о Жене: "Очень здорово, что Женечку тронули свитки Н.Рубцова! Он и мне их прислал. Ну, дай-то Бог!.." И слова всем близким – никого не забыл! Любящие, нежные, понимающие.
"...Некоторое недоумение вызвали у меня лишь какие-то Машины недоговорки в последних письмах, например: "Очень захотелось тебе колкостей наговорить и вообще поцапаться... Еле удержалась." Вот тебе на, неужели? И за что же? И зачем удерживаться, если так необходимо? Вот и в письме 61/2: "Не свойственен мне волюнтаризм, характерный для тебя..." Господи, это я-то – волюнтарист? В чем же? Ладно, не стану развивать...
...Никаких чувств не испытываю сейчас, кроме безграничной любви к вам, доверия и нежности. И неужели же нельзя жить, братцы, чтобы без "цапаний" и "колкостей"? А Машу прошу простить меня, если в прошлом я действительно проявлял к ней какой-то, хоть и неведомый мне, "волюнтаризм". Отсюда ничего не помнится, Машунь, отсюда только любится... и спасибо за главное, что перекрывает любые "колкости", за твою строчку – "очень мне тебя недостает"..."
Комиссии ВТЭК обнаруживают увеличение лимфатических узлов, по сути, всех. Но никаких рекомендаций, кроме заключения: работать может.
Работа – сборка панелей для утюгов - напряженная, требующая большой скорости рук и концентрации внимания. Чтобы собрать одну панель, нужно сложить 13 мелких деталей, потом нажать ногой педаль пневмопресса – заклепать заклепки. Таких панелей за смену надо сделать 800 штук!
"Ну ничего, уже подошел к норме" – из письма Вити. Требовать концентрации внимамия на каких-то мелких и разных деталях от Вити... это все равно, что требовать от человека, лишенного слуха и умения играть на фортепьяно, исполнить, скажем, 1-й концерт Чайковского.
"К работе относится халатно" – из характеристики тюремной администрации.
"Почему такой большой срок? Не могу поверить, что двери закрылись наглухо. Я продолжаю надеяться. Всеми мыслями с тобой, о тебе", – из первого моего письма в Чистополь.
Господи, как все просто и понятно у Толстого, но надо же прийти к этому всей жизнью, прийти к тому, что жизнь – любящая душа, И что нет моей души, нет Витиной души, детей наших, друзей, а есть одна ОБЩАЯ на все времена – прошлые, настоящие и будущие. Этого я не могу осмыслить. Наверное, потому, что я живу в мире. Если прийти к единой душе, то нужно зачеркнуть и боль, и тревогу, и радость. Тогда что же есть жизнь? Кого любит эта общая душа? Не живое? Или самое себя? Получается замкнутый круг. Человек уходит, кажется ему так, от эгоизма, но непременно возвращается к нему же.
Нет, я не пришла к этой сверх-философии. Я пока еще остро переживаю боль и близких, и свою, я борюсь с чувством потери и страха. Может бьгть, это понятие Общей Души придет в другом мире?
Но о своих сомнениях, о своем пессимизме, о своей усталости и о своей нелюбви к этой жизни, что за окном, я не пишу Вите. Все труднее разговаривать через стенку, но нужно не показать этого, нужно, чтобы Витя не почувствовал моей усталости. Надо отвлечь его и от собственной непонятной болезни. И потому я пишу, специально! о том, что мое здоровье тоже начинает напоминать о возрасте...
"...Ви, душой, чувствами мы в нашем 1979-м. И так будет до самой нашей встречи и всю нашу жизнь. Твоя любовь, Ви, мне всегда будет праздником, моей "обережкой". Я уверена, ты сейчас улыбнулся, и это для меня сейчас самое главное лекарство – положительные эмоции!"
23 декабря 82 г. я уже в ожидании свидания, настолько, что пишу, что это письмо придет, очевидно, после свидания. И уже размышляю – брать, не брать с собой Михайлину? Холодно. Срочно делаю себе зубы, чтобы не испугать Витю. Мне хочется, чтоб он потом написал: "Нин, а ты была такой красивой!" Я знаю, что во мне нет этой красивости, но может быть, любовь и улыбка что-то делают с лицом? Мы же не видим себя в минуты счастья.
5–6 января мы уже должны увидеться.
"...Очень хочется улыбнуться тебе нормальной открытой, радостной улыбкой. Хотя улыбается все реже. Что такое Чистополь? Пока не увижу тебя, ничего не узнаю о нем..."