Какое-либо слово, которое мы узнали в детстве, впоследствии становится КОДОМ, обозначающим не отдельную вещь, а целую СИТУАЦИЮ, связанную с этим словом, со всеми сопровождавшими ее эмоциями (обстоятельство, которое необходимо учитывать разработчикам автоматического перевода художественных текстов). Для меня общепринятые синонимы лозина и ветла означают весьма разные вещи: лозина – это серия историй, связанных с узколистой ивой в Тульской области – родине моей мамы, а ветла – это такое же дерево, но в рассказах моего отчима о его родине – Рязанской области.

Впервые лозина стала неотъемлемой частью моей жизни в шесть лет, как только я смог уходить один от деревенского дома по крутому склону тридцатиметровой высоты вниз к речке, где часами не вылезал из ледяной воды переката. Через перекат были проложены две вереницы крупных камней, по которым взрослые перебирались на другую сторону реки, где затем нужно было подняться по обрывистому склону в прогале между зарослями лозы. Подняться, даже без ноши, на три метра вверх по отвесному глинистому склону после дождя было совсем не просто…

Ниже переката глубина речки возрастала до метра и сужалась метров до трех, из коих половину покрывали длинные ветви лозы, так что речка казалась совсем неширокой. И вот под этой крышей обитали полчища мелкой рыбешки, называемой по-местному боявкой. Питалась она, по-видимому, ручейниками, которыми было покрыто все дно речки и которые, похоже, являлись ее санитарами – ведь воду для питья брали ведрами из речки и в ней же стирали белье, мыли в кошелках картошку. А в старые времена, по рассказам мамы, еще и мочили коноплю, отчего рыба дурела, и тогда ее собирали с поверхности воды чуть ли не голыми руками.

Лозы было так много, что ее рубили и для плетения корзин, и для оград-плетней, и для обрешеток под соломенные крыши домов и сараев. А из длинных полосок коры даже плели канаты. В общем, лоза составляла немалую страницу сельскохозяйственной жизни.

Ну а детям лозина в период своего цветения устраивала настоящий праздник. Ее аромат был сравним с ароматом мимозы, тогда мне еще неведомой. Но в голодной послевоенной деревне для нас важнее запаха был нектар соцветий, которые мы обсасывали: пусть не очень, но все-таки сладко!...

А еще в тот период из ее веток толщиной в сантиметр все ребята делали великолепные свистки. Для этого десятиметровый кусок ветки сначала слегка отбивали ручкой ножа, а затем в двух сантиметрах от одного конца делали вырез в форме галочки. После этого стержень легко выталкивался из коры, и от него оставляли только двухсантиметровые концы-пробки. И у той пробки, которая будет ближе к вырезу в коре, снимался двухмиллиметровый слой. После чего обе пробки вставляются на свои места в трубку из коры. Свисток готов. Для особого шика внутрь свистка клали горошину, и тогда свисток превращался в милицейский.

Тревожное впечатление в моей памяти оставила небольшая аллея древних обветренных и обломанных лозин на берегу Малынки. Их называли Афонинскими – по фамилии жителя из ближайшего дома, чьи предки, возможно, их и посадили. Тревожность вызывал ряд факторов. Прежде всего, это две пыточного вида будки для окуривания туловищ чесоточных лошадей сернистым газом. А еще, по непонятной причине, под лозинами никогда не было видно людей (днем все были в поле, а поздно вечером встречали с выпаса скотину). И даже нам, детям, почему-то не хотелось играть в этом месте. А вот все другие ветлы всегда привлекали возможностью по ним полазить.

Еще одна аллея столетних лозин росла по большаку к деревням Бегино, Архангельское и Сорочинка. Они были как бы никчемные, без малейшего практического значения, но как приятно было проехать вдоль них в телеге!

Наконец, вдали от этой аллеи, у развилки большака к деревням Архангельское и Сорочинка, росла одинокая вековая раскоряжистая лозина с дуплами, интересная тем, что она была указана на немецких военных топографических кратах.

А вот в Пушкино вётлы росли в основном только вдоль Серебрянского водохранилища – в коротком промежутке от плотины до Учи. Да еще две прекрасных ветлы склоняли свои кроны над Серебрянским водохранилищем как раз напротив фабрики «Серп и Молот».

Ну а в Ландах, хоть это и довольно сырой край, ветлы мне не встречались. Разводятся плакучие ивы, но они Россию не напоминают. Но год назад друзья из Дмитровграда привезли несколько черенков вербы. Прижились хорошо, на следующий год весну будем встречать вместе с ласковыми пуховичками…