4 января 2022
The Guardian
 

 George Monbiot

Не удивительно, что журналисты раскритиковали фильм. Они привели сотню аргументов, почему не следует смотреть климатическую сатиру "Не смотрите вверх": она “тупая”, она “визжащая”, она “самодовольная”.  Но они умалчивают о реальной проблеме: она о них. Фильм, на мой взгляд, с большой силой обличает гротеск и фальшь  публичной жизни. А откровеннее всего фальшь масс-медиа.

Хотя фильм быстрый и смешной, для меня, как и для большинства экологических активистов и климатических ученых, все показанное хорошо угадывалось.  Мне показалось что вся моя взрослая жизнь пронеслась передо мной.  Подобно ученым в фильме, пытающимся привлечь внимание к комете-убийце, но наталкивающимися на  Великую Стену Отрицания и  за 10 секунд отведенного времени сообщающим убийственно важные  сведения,  вся злость и отчаяние, через которые я проходил годами, вдруг вскипели снова во мне.

Когда ученый, обнаруживший комету, был прерван потоком пустых сплетен телевизионных знаменитостей на утренней передаче, я вспомнил как сам вышел из себя после унизительной передачи  «С добрым утром, Британия». Это произошло сразу после климатической конференции Cop26 в Глазго,  на которой наименее серьезное из всех правительств (Великобритания была принимающей стороной)  было не способно подняться до самой серьезной темы. Я попытался, в тысячный раз, объяснить, что нас ожидает,  и вдруг больше не мог сдерживаться.  Буквально расплакался на телепередаче.

Я все еще чувствую глубокое смущение по этому поводу. Ответом социальных сетей, как и на выступление ученого в фильме, была злобная брань. Меня называли притворщиком, называли истериком, помешанным. Но, хорошо понимая, где мы находимся и что нас ожидает, видя безразличие тех, кто рвется к власти, видя, как наш экзистенциальный кризис затерт пошлостью и легкомыслием, сейчас вижу, что со мной было бы что-то не так, если бы я не вышел из себя тогда.

Восставая против большой несправедливости или угрозы, в любом возрасте, мы встречаем одни и те же силы: отчуждение, отрицание, заблуждения. Те, кто хотят озвучить тревогу по поводу  надвигающегося коллапса жизненно важных систем, вскоре  уткнутся в стену, стоящую между нами и людьми, стеной, называемой масс-медиа.  За несколькими известными исключениями, этот сектор, обязанный способствовать коммуникациям, препятствует им.

И дело не только в отдельных глупостях, которые нельзя оправдать,  таких как постоянное предоставление слова отрицающим изменение климата.  Дело в структурной глупости, которую поддерживают медиа.  В анти-интеллектуализме, враждебности к новым идеям и отрицание сложности. Это отсутствие моральной серьезности.  Это пустые сплетни о знаменитостях и  реклама товаров получающих предпочтение перед выживанием жизни на Земле. Это навязчивая потребность генерировать шум, безразлично откуда он исходит.  Это приверженность к статусу кво, что бы за ним ни стояло.  Это бесконечное продвижение идей самых эгоистичных и антисоциальных людей, и исключение тех, кто хочет защитить нас от катастрофы только на том основании, что они “экстремисты” или “помешанные” (От друзей на Би-Би-Си  я часто слышу, что эти термины все еще применяют к экологическим активистам).

Даже,  когда эти продавцы отчуждения, говорят о проблемах, они стараются исключить экспертов и приглашают актеров, певцов, и других знаменитостей.  Навязчивость масс-медиа к актерам подтверждает предсказания Ги Дебора в книге Общество спектаклей, опубликованного в 1967г.  Суть заменена на видимость, когда даже самые серьезные вопросы подаются людьми, чья работа  заключается в облачении в чужую персону и высказывании чужих слов.  Те же самые медиа, сначала превращают актеров в трибуны, а затем обвиняют их в распутном образе жизни.

Подобным образом, неприемлемы не только отдельные провалы правительств в Глазго и на других форумах, но вся система переговоров.  Несмотря на достижение системами Земли точки необратимости, правительства по прежнему предлагают действовать маленькими шажками. Как если бы в  2008 г,  когда закачалась  глобальная финансовая система,  правительства объявили, что будут вытаскивать банки со скоростью по несколько миллионов фунтов в день до 2050 года. Система коллапсировала бы за 40 лет до окончания всей программы спасения банков.  Наш главный цивилизационный вопрос, я полагаю, следующий: почему государства поднапряглись, чтобы спасти банки, а не планету?

Итак, скатываясь к глобальному коллапсу,  попытка поднять тревогу кажется открыванием ртов за толстой стеклянной перегородкой.  Люди видят,  как наши рты открываются и закрываются, но не могут  услышать, что мы говорим.  Мы отчаянно стучим по стеклу, строим гримасы.   Ситуация на самом деле близка к сумасшествию. Я занимался этими проблемами с 22 лет, полный уверенности и надежд.  Мне скоро 59,  и уверенность обернулась холодным страхом, а надежда - ужасом.  Управляемое безразличие  гарантирует  общую немоту. Сегодня я плачу больше.


*  *  *

[Комментарий ВП.  Мне все это очень близко. Так же, как Монбио, я начинал с того, чтобы просветить студентов политехнического института в области экологии и опасных технологий.  Через несколько лет у меня забрали этот курс. Это был 1995 год.  Я  продолжал читать лекции в выходные дни на свободных  курсах. В 1997 году, не выдержав давления  кафедры (меня обвиняли в том, что я обманываю студентов), я вынужден был уйти в японскую компанию.  (Конкурс был сумасшедший: 80 человек на место)

Компания занималась созданием компьютеризированного рынка электроэнергии на Украине. Данные собирались со всех электротехнических объектов (электростанции, линии передач, распределительные системы (облэнерго) и др) в реальном времени и рассчитывались для предсказания выработки и потребления на следующий день.  Одновременно собирались данные об оплате потребленной электроэнергии. Система охватывала промышленные предприятия  и индивидуальных потребителей.   К сожалению, приватизированные к тому времени украинские предприятия не были заинтересованы в прозрачности расчетов и отказывали в предоставлении данных.   Ядерный сектор вообще отказался с нами сотрудничать. Было ли это вызвано   секретностью или коррупцией в секторе, остается неизвестным.   Японцы хотели мониторить также качество воздуха на загрязненных магистралях и питьевую воду.  Ничего из этого не вышло,  они были вынуждены свернуть свою компьютеризированную систему через два года. Я вернулся в свой академический институт.
Но нет худа без добра. Я узнал, как работают японцы, и что нам до них очень, очень далеко.
 
В 2000 году меня пригласили на телевизионные дебаты vis-a-vis с директором Чернобыльской станции по поводу закрытия станции.  На этом настаивала Европа.  На передаче мне буквально не давали сказать лишнее слово. Ведущий Микола Вересень забирал у меня микрофон, когда спор становился особенно острым. Директор настаивал на продолжении работы станции, я был категорически против.  После просмотра записанной передачи, я увидел, как много было вырезано из того, что я говорил.

В настоящее время станция остановлена, на ее месте создано (с помощью Франции) хранилище ядерных отходов. Отходы поступают со всей Украины. Хранилище рассчитано на  100 лет (как и укрытие разрушенного реактора). Процессы, идущие в разрушенном  реакторе, постоянно изучаются, и многое  до сих пор не изучено.   С ухудшением и непредсказуемостью климата, Чернобыльская станция остается опасным белым пятном,  terra incognita.

 После японцев я подумал заняться возобновляемым источниками, чтобы получить более или менее ясную картину.  После двух десятилетий изучения ее потенциала, мне стало ясно, что она не заменит ископаемое топливо.  Нужно было менять всю экономику.

Многие идеи я почерпнул из общения с биоцентристами.  Мои интересы стали развиваться в сторону политической экологии. Прорывом была поездка в английский  экологический Шумахер-колледж,  где я  встретил много интересных людей и мои горизонты резко расширились. Следующий этап – жизнь и работа в экологической деревне Финдхорн.   Об этом я писал раньше.

Весь этот опыт общения с западными экологами я намеревался распространить здесь. Для этого  читал лекции, переводил западных радикалов.  Но реакция была слабой.  Меня называли алармистом.  Люди  не хотели слышать о плохом.   Пандемия несколько приглушила оптимистические надежды на будущее, но полностью их не убрала.  В официальных новостях проблемы климата, вымирания животных и загрязнения не  являются первостепенными.  Так же, как и в фильме, новости крутятся вокруг внутриполитических дрязг, знаменитостей,секса и т.п.  Да, еще особый интерес вызывают новые виды оружия  и космические авантюристы вроде Илона Маска. 
Для пост-советского зрителя, вскормленного на американских боевиках,   фильм «Не смотрите вверх», может показаться скучным. У других  - сатира на военных, президента,  на хай-тек может вызвать истерику ]



*  *  *
Джордж Монбио (George Monbiot) -  известный британский журналист газеты Гардиен.

© Copyright: Виктор Постников, 2022
Свидетельство о публикации №222010501883