Согласно марксистскому определению, на котором все еще зиждется российская, да и, по-видимому, мировая экономическая наука, «цена есть денежное выражение СТОИМОСТИ товара» и «экономическая категория, служащая для косвенного измерения величины затраченного на производство товаров общественно необходимого рабочего ВРЕМЕНИ» (БСЭ, слова заглавными буквами выделены мною). На этом определении следует остановиться особо.

Дело в том, что это определение цены является в марксизме фундаментальной аксиомой, на которой возведено – и, надо отдать Марксу должное, весьма научно – вся теория марксизма, а затем и большевизма с его коммунистической практикой. И если эту аксиому из марксизма убрать, то последний рушится, как карточный домик. Таким образом, получается, что какое-то утверждение – всего одна фраза!!! – определило судьбу человечества на целое столетие и стало причиной гибели десятков миллионов людей. Помимо всего прочего, именно это рикардовско-марксовское определение цены не позволяет ни понять причину экономических кризисов, ни найти эффективные меры по их преодолению.

Об этом я впервые написал в 1969 году (в первом варианте своей дипломной работы, а впоследствии в Самиздате), а в 1978-м выяснилось, что об этом еще в 1922 году писал Бруцкус, а за полвека до него – экономисты австрийской школы. Между тем, цены на товары МЕНЯЮТСЯ (!!!), причем в течение весьма короткого времени – иногда даже в течение одного дня. А вот стоимость (т.е. издержки производства плюс расчетная средняя прибыль) товара на протяжении нескольких дней, а то и месяцев, есть величина ПОСТОЯННАЯ (ибо модернизация производства не может осуществляться за короткое время).

Поэтому вряд ли можно согласиться с распространенным мнением многих экономистов,что цена (ИЗМЕНЯЮЩАЯСЯ функция) есть выражение стоимости (ПОСТОЯННОЙ величины).

Ниже я даю определение цены, как я ее понимаю.

С точки зрения продавца, цена – это товар (обычно деньги) покупателя, который он  намерен получить в обмен на свой товар. И ничего более! А уж на основании чего продавец устанавливает цену на товар, покупатель, как правило, не знает и обычно это его не волнует.

Если за единицу ценности принять ценность денежной единицы (например, доллара), то все конечные потребительные ценности будут иметь денежное выражение, что, безусловно, к цене потребительных ценностей имеет весьма поверхностное отношение.

Когда мы приходим на рынок и видим на ценнике сахара, например, один доллар за килограмм, то нас совершенно не интересует, откуда появилась эта величина. А интересует нас вопрос: выгодно ли нам по этой цене купить сахар (т.е. покупаем мы в итоге сахар или нет)?

Что же мы учитываем при оценке выгодности возможной покупки? А учитываем, если вдумаемся, следующие величины:

1. Потребительная ценность наших денег, которые мы отдаем продавцу.
2. Потребительная ценность сахара, покупаемого на эти деньги.
3. Выгодность покупки.

Не вполне понятная операция здесь последняя, для исчисления которой нужно предварительно ввести характеристику, похожую на норму прибыли – своего рода норму прибавочной ценности: на сколько процентов увеличивается ценность наших денег после обмена их на товар.

На поверхностный взгляд, кажется, что в процессе покупки обмен происходит равными ценностями. Попробую, однако, развеять видимость этого.

Изначальный и фундаментальный довод таков: если в процессе какой-либо сделки происходит обмен равными, эквивалентными, тождественными ценностями, то такая сделка напрочь лишена какого-либо смысла – это что, как говорится, поменять шило на мыло.

Второй довод. Если обмен осуществлен вышеназванным способом, то логично допустить, что с такой же легкостью должен осуществиться и обратный обмен. Но не тут-то было! Если вы купили (без права возврата в магазин), например, автомобиль и тут же вдруг решили его продать, то в нормальной рыночной экономике продать ваш автомобиль по той же цене без специальных затрат (например, перегнать автомобиль в другую страну) вам уже не удастся!

Если теперь мы посмотрим на движение ценностей глазами продавца, то картина будет такая. Оказывается, для торговца автомобилями продаваемые им автомобили не представляют практически никакой потребительной ценности, ибо он ими не пользуется! Конечно, какую-то ценность они для него представляют, но только не потребительскую. И нетрудно догадаться, что величина этой, пока не понятной и не раскрытой ценности заведомо ниже ценности денег, выручаемых за автомобили, – в противном случае его работа была бы бессмысленной и он ею заниматься не стал бы.

Так образом, мы можем сформулировать один из фундаментальных законов рыночной экономики: в процессе обмена сумма индивидуальных потребительных ценностей в обществе ВОЗРАСТАЕТ! И заметим: почти без какого-либо дополнитиельного труда (не считая незначительной работы кассира по оформлению сделки; прочие расходы продавца здесь не учитываются) – всего лишь за счет перемены местами собственности одного человека на автомобили, а другого – на деньги. Замечу также, что указанный закон верен только при взаимодобровольном обмене.

Вернемся, однако, к норме прибавочной ценности. Допустим, что норма прибавочной ценности при покупке одного килограмма сахара составляет, например, 200%: отдал за сахар ценность в один доллар и взамен получил сахар ценностью в два доллара. Продавцу сахара эта норма не известна, да и знать ее ему в первом приближении не нужно, поскольку его поведение – назначение цены – регулируется нормой прибыли: если норма его прибыли выше средней, то он несколько повышает цену (тем самым еще больше увеличивая норму прибыли!), а если ниже, то понижает (чем понижает и норму прибыли, и – от безысходности – свой доход).

Но оставим на время продавца в стороне. Теперь нас интересует вопрос: что делает с нормой прибавочной ценности покупатель?  А делает вот что: он сравнивает (подсознательно) норму прибавочной ценности при покупке сахара со всеми остальными нормами прибавочной ценности при покупке каждого известного ему другого товара с ценой в один доллар. Так, на один доллар он может купить, скажем, 250 г меда. И если для него ценность этого количества меда будет выше ценности одного килограмма сахара (например, в случае простуды), то покупатель купит мед, а если ниже, то удовлетворится сахаром, который, разумеется, менее полезен, чем мед, но зато вчетверо экономичнее.

Далее нас будут интересовать две вещи: во-первых, как изменится норма прибавочной ценности нашего покупателя сахара при наличии других продавцов сахара и, во-вторых, как повлияет на цену сахара наличие у нашего (допустим, единственного) продавца других покупателей сахара.

Ответ на первый вопрос очевиден: покупатель пойдет к тому продавцу, у которого цена сахара будет ниже, и, следовательно, на тот же доллар он сможет купить больше сахара. А наш продавец сахара останется с носом, ибо покупатель ушел к другому продавцу. Это для него является сигналом того, что, может быть, его цена на сахар завышена. И если все покупатели начнут проходить мимо его магазина, то ему не останется ничего другого, как понизить цену на сахар.

Ответ на второй вопрос сложнее. Если у продавца есть только один покупатель, то реальная цена, по которой будет продан сахар, зависит от искусства обоих торговаться. И разброс возможных значений цены лежит в весьма широкой области, поскольку друг  для друга продавец и покупатель – «черные ящики», где продавец (и только он) знает свою минимально допустимую норму прибыли, а покупатель (и только он) знает минимальную для себя норму прибавочной ценности. И вот что интересно: как бы они ни сторговались, в любом случае оба они будут удовлетворены сделкой! (Интересная все-таки штука – рынок, не правда ли!)

Но ситуация будет кардинально другой, если покупателей у продавца будет много. В этом случае продавец с каждым покупателем торговаться не имеет возможности, а должен для всех их назначить одну и ту же цену на сахар. От чего же зависит возможное изменение этой цены? Встанем в положение ни от кого не зависящего в своей ценовой политике продавца и тогда легко поймем: если товар реализуется быстрее, чем он поступает в магазин (регулярно!), то цену можно несколько повысить, а если же происходит затоваривание, то цена должна быть снижена. И вот та цена, при которой товар всегда будет находиться на прилавке и в то же время не будет затовариваться на складе, и будет для продавца оптимальной. Цена с такими признаками называется РАВНОВЕСНОЙ.

Наконец, нам осталось понять, что такое общественная цена (на товар).

Представляется, во-первых, что об этой цене можно говорить лишь в том случае, когда в качестве возможных покупателей товара выступают все члены общества, т.е. в установлении устойчивой цены участвует все общество. Во-вторых, при формировании устойчивой цены должны принимать участие также и все производители. Причем и продавцы, и покупатели должны действовать в открытой конкурентной борьбе. (Это означает, что в процессе установления цены приняло равноправное участие все общество.) И вот равновесную цену на товар в этих условиях и логично назвать общественной. И нет никаких доводов считать эту цену несправедливой. Представляется, что общественная цена товара есть и его общественная ценность.

Теперь, уяснив признаки справедливой общественной цены, мы можем сформулировать и требования, предъявляемые к процессу продажи вещи, имеющейся в единственном экземпляре. Единственным механизмом, позволяющим продать единственную вещь справедливо (т.е. равноправно и равнодоступно) для всех членов общества, является общественный аукцион с предварительным информированием о предстоящей продаже через средства массовой информации и с правом каждого гражданина участвовать в покупке.