Поэзия звука и образа

В тантрических текстах мы читаем [18]: “Заряженный трансцендентной психической силой, Звук, во всех творениях является единым мощным принципом, который воздействует и подчиняет себе все другие проявления. Можно найти много примеров, подтверждающих этот вывод, как по отношению к индивидууму, так и всему космосу.”

Действительно, трудно представить себе мир без звуков. Сколько людей заглушают свою боль и жизненные проблемы в сладких звуках ритмической музыки?  Даже человека, незнакомого с музыкальной грамотой, завораживают волшебные звуки музыки. Это доказывает тот факт, что в присутствии ритмических звуков сознание отказывается думать о чем-то ином и растворяется в звуках.

Между звуком и сознанием существует тесная связь, причем сознание стремится окунуться в звук, после чего забывает напрочь о внешнем мире. Эта тенденция отмечается во всех существах, стремящихся найти покой и отдохновение в звуках.

Во многих духовных традициях звук рассматривается как первое проявление Абсолюта. Ведические философы утверждают, что мы ничего не можем знать об истинной природе Абсолюта за исключением того, что Он Есть. В Священных писаниях говорится: Брахман единый и неделимый. И Он подумал: “Ekoham, Bahu syam” (Единое станет Многим). Эта идея вызвала вибрацию, которая стала Звуком, и этим Звуком был ОМ, из которого произошли все проявления. (Ср. “Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог”, От Иоанна, 1.1.).

Свами Шивананда писал: “Когда сознание растворяется в Анахата-звуке[19], вы познаете то, что было скрыто. И у вас развивается интуитивное зрение”.

Сколько существует Вселенная, столько же существует и космическая вибрация, Звук. Когда вибрация заканчивается, Звук растворяется в Трансцендентном. Пока продолжаются вибрации, продолжается и творение, рождаются один за другим элементы мира (эволюция), и мы видим мир таким, как он есть. Когда же вибрации прекращаются, имеет место обратное (инволюция), и весь мир исчезает в Звуке, а звук исчезает в Боге.

Все, что говорится о Вселенной, применимо и к отдельному человеку.

Наши физическое и астральное тела, наши индрии (чувства) и сознание имеют в качестве основы Звук. По мере того, как мы глубоко проникаем в них, они ведут нас к Звуку. (Звук живет в анахата-чакре, т.е. в сердце).

 

“Сердце человека, - пишет Тагор, - состоит из ритма. Но под давлением времени и  машин, его ритм в настоящее время нарушен”. Тагор, вероятно, величайший музыкант и поэт нашего времени, замечает: “Жизнь – это не машина, сделанная из железа и вращающаяся с бешенной скоростью. У нее есть свой внутренний ритм. Этот ритм может выдерживать давление до определенного момента, затем он нарушается. Загадка прогулки пешком состоит в том, что она подчиняется ритму стиха. Мелодия звучит сладко до тех пор, пока ее ритм согласуется с темпом. Если же темп увеличен, мелодия должна иметь особую артистичность, чтобы не чувствовался дискомфорт. При дальнейшем увеличении темпа, мелодия будет звучать противоестественно и не будет восприниматься слушателем.” То же самое относится и к нашей способности видеть.  По этому поводу Тагор замечает: “Живые глаза – не кинокамера. Им необходимо время, чтобы различать вещи.”[20] 

 

Между звуком и образом существует глубокая тесная связь. Звуки – это вибрации. Они приводят к определенным формам. Каждый звук создает невидимую форму, а комбинация звуков создает сложную картину. В учебниках физики описываются  эксперименты, которые показывают, что ритмические вибрации производят регулярные геометрические фигуры (паттерны). 

В невидимом мире все звуки сопровождаются паттернами, т.е. многосложными фигурами. Подобным образом все паттерны сопровождаются звуками. В современном мире, однако, визуальное восприятие практически вытеснило аудио-восприятие.   Исторически люди общались с окружающим миром и между собой посредством рассказов и песен. Однако, с изобретение письменности, а затем телевидения, кинематографа и компьютеров, визуальное стало главенствующим. Это привело к нарушению равновесия  между органами чувств  и обеднению человеческого сознания [21]. 

Поэзия и дыхание

Дыхание, по-видимому, главнейшая характеристик жизни. Перефразируя известное выражение Декарта «Cogito, ergo sum» (Мыслю, следовательно, существую), можно было бы сказать: «Spiro, ergo sum” (Дышу, следовательно, существую). (Ведь бывают же «мертвые» мысли!). Действительно, что такое дыхание, как не сотворчество со Вселенной? По выражению мастера дзэн Кодо Саваки, «Наш выдох – это выдох вселенной, наш вдох – это вдох вселенной. В каждый момент времени мы помогаем вселенной выполнять великую работу: устранять несчастья и порождать абсолютное счастье».

Душа, Дух, Spiritus – все это производные «дыхания», ничего потустороннего, сверхъестественного.  Но когда воздух отравлен, в нем нет духовности, нет поэзии.

Тара – тантрическая богиня, представляющая собой очищающую силу дыхания.  Дыхание, как дух жизни и как звук, выражается мантрой Сохам (Ом). Поэтому, любой, кто поет эту мантру, очищает и заряжает себя и свое сознание.  Известно, что йога широко использует пранаяму, т.е. дыхательные упражнения, которые уравновешивают потоки энергии в человеческом теле. Так поэзия осуществляет прямое благотворное влияние на тело и сознание.

Неудивительно, что современное звуковое загрязнение, вызываемое автомобилями, радио, телевидением и т.д., производит  отрицательный эффект как на психологическое, так и на физическое состояние людей.  Становится все трудней избегать диссонирующих звуков современной цивилизации.

Каждая богиня имеет свою мантру (очистителя ума), которая выражает определенную идею. Кроме того, мантра содержит ряд характеристик и особый центр, называемый биджа (например, у богини Тара таким центром является звук ОМ). У каждой богини есть соответствующая форма Шивы. (Приходит на ум прямая параллель с поэтической «музой». Поэт выбирает только ему присущую  богиню, отражающую его творчество, его поэзию).

У каждой богини есть также и неантропоморфный символ (янтра), которая насыщена божественной энергией.  Мандалы представляют собой развернутую панораму янтры, своего рода медитативные формы богинь.

Как правило, тантрические учения предлагают определенные формы (или мурти) богинь для визуализации и медитации. У каждой богини есть свое тонкое тело, на которое направляется медитация  (дхъяна-мурти), своя цветовая гамма, свои жесты, или мудры, свое оружие и украшения. Эти формы отражены в различных медитативных поэмах, называемых дхьяна-шлоки.

 

Поэзия слова

Суть тантры заключена в мантра-йоге, которую нельзя понимать как простое повторение священных звуков. Цель мантра-йоги – пробудить ум и настроить его с помощью вибраций, т.к. ум формируется вибрациями и естественным образом отвечает на них – будь то мантра, слова или музыка.

Согласно тантрической науке, Божественное Слово имеет женскую природу. В Ведах отмечается, что вначале было Слово, и что это слово пришло от Богини. Это одновременно и звук, и образ, и смысл. Истинная природа этого «слова» настолько сложна, что людям подвластны лишь некоторые ее аспекты.

Согласно тантре, существуют четыре уровня речи.  Духовно просветленные люди знают все четыре аспекта. Три уровня тайные, и не должны использоваться всуе. Обычные люди используют только первый уровень[22].

Вайкари  – обычная произносимая речь, используемая для выражения чувств и  идей в результате размышления и привязанности к материальному миру.

На уровне мадхьяма наши мысли проникают глубже в суть вещей и явлений.  Мы выражаем удивление по поводу красоты форм (художники, поэты, ученые).

Пашьянти, или сверхментальный уровень, раскрывает перед нами скрытый смысл вещей, их космическое значение. Этого уровня можно достичь посредством глубокой медитации или Божественной милости.

Уровень пара – это уровень абсолютной тишины, когда сознание настолько совершенно и самодостаточно, что не требует никакого выражения. В этом состоянии абсолютного безмолвия чистое сознание (чайтанья) пропитано божественной тишиной. Очевидно, что медитацию  (дхъяну) можно рассматривать как чистое сознание.

Эта высшая энергия тишины должна будет опуститься на низ позвоночника, чтобы пробудить силу спящей кундалини, которая начнет подниматься и пробуждать все чакры и весь человеческий потенциал. Таким образом, запасенная космическая энергия должна опуститься, чтобы поднять наше сознание на более высокий уровень. Мантра-йога, ведическая музыка гандхарв (природных духов) и любая другая духовная музыка как раз предназначены для этой цели. В этом, по-видимому, заключен смысл будущей эволюции человека через музыку.

Энергия пранаямы, в комбинации с вибрациями, сознательно направляется в различные части тела, стимулируя духовное пробуждение. Например, вайкари локализует звук и прану в горле, мадхъяма концентрирует их в сердце, пашьянти – в области пупка, и пара  – в корневом центре сушумны (корневая чакра).

 

Поэзия как очарование

Non intratur in veritatem nisi per charitatem [23]

- St. Augustin

 

Что такое красота? Какова ее универсальная мера? И что имел в виду Достоевский, когда сказал, что “Красота спасет мир”? Я уверен, что древние мудрецы, хорошо понимающие красоту как движущую силу творения, знали ответ на этот вопрос.

Начнем с того, что красота не человеческое изобретение,  она существовала до появления человека,  и, по-видимому, останется после него. Это универсальный закон, охватывающий все аспекты бытия, о которых человек имеет лишь приблизительное представление. Наша эстетика (как и этика) имеет узконаправленную антропоцентрическую природу, и поэтому заведомо искажена.  

Обычно красоту ассоциируют с женской природой. Наблюдая за космическими проявлениями, мы видим ее женский аспект, воплощенный природой в божественно прекрасных формах, в то время как мужской аспект прячется в абстрактном, бесформенном виде.

И все же, что такое красота, и где можно найти «чистую» красоту? Тантра приглашает нас искать чистую красоту там, где истина, подчеркивая, что  “красота – это истина, а истина – это красота». Очень глубокое и точное определение. Представляется, что красоту можно искать во всех аспектах жизни – в природе, в науке, в любви, в искусстве, в человеческих отношениях.  Однако истинная красота может присутствовать только в полноте. Любое разделение ведет к ее потере.

Когда мы думаем о красоте, мы обычно представляем себе некие прекрасные формы (например, женщину или цветок). Но как только мы начинаем глубоко изучать то, что кажется совершенным, мы начинаем замечать определенные дефекты. Даже если дефект сразу не виден, через некоторое время мы придем к выводу, что наш идеал подпорчен. Дело в том, что форма имеют непостоянную природу, поэтому красота часто ее покидает и переходит в другую форму. Таким образом, хотя красота и абсолютна, формы ее относительны. Скорее всего, красота – это то, что позволяет «в одном мгновеньи видеть вечность, в единой горсти – бесконечность» (Вильям Блейк).

Однако, это видение можно освоить, лишь очистив индивидуальное сознание. Только тогда оно будет способно воспринять Божественный свет, с помощью которого индивидуальный дух сливается с Универсумом. В противном случае, наше загрязненное сознание не пропустит свет тонких энергий.

Для очищенного сознания Абсолютная Реальность (т.е. истина) не отделена от субъекта, т.к. его природа не позволяет помещать Бога где-то на небесах, вне сознания;  субъект наблюдает за Абсолютом как изнутри, так и снаружи. И куда бы ни направляло свой взор просветленное сознание, везде оно будет видеть божественный свет истины. Даже обычный предмет вызывает у такого сознания радостный отклик. Будучи свободной от времени, пространства, формы и других условий, такая личность будет постоянно наблюдать вселенную в состоянии самадхи  (наивысшего счастья).

Наиболее сознательно воспринимали красоту, вероятно, японцы, которым удалось гармонизировать природную и человеческую красоту с помощью древней религии Синто, обожествляющей природную красоту. Позже эта природная религия слилась с буддизмом и сформировала дзэн-буддизм, особенно чувствительный к красоте. (Следует заметить, что жажда артистического творчества и стремление к красоте прослеживается на протяжении всей человеческой истории и охватывает все без исключения традиции – египетскую, майя, греческую, римскую, православную и другие[24]).       

Согласно восточной традиции, существует два пути постижения красоты:   природный, спонтанный, тайный (инь)  и другой – искусственный, сознательный, человеческий (ян). Оба пути комплементарны и соответствуют древнему китайскому принципу Гармонии (дао).  Более того, оба пути взаимно сопряжены. Задача людей, прежде всего, сбалансировать “две красоты” и тем самым достигнуть совершенства (которое можно было бы назвать «срединным путем красоты»).  Для восприятия красоты нам следует как бы отойти в сторону и найти для нее соответствующую рамку. Для этого требуется дистанция. В противном случае, мы ее просто не узнаем. Говоря метафорически, люди постоянно находятся в поиске соответствующей «рамки» и «дистанции». (Хайдеггер говорит в этом случае о поэзии, как об особом «измерении» человека по отношению к Богу).  Как только мы подходим слишком близко к красоте, она исчезает. Сегодня эта дистанция опасно сократилась. Наши технологии и наши города не дают возможность «отойти в сторону» и увидеть красоту. Вот почему японцы так осторожны в отношении экспрессии – минимум слов и деталей, максимум суггестии для того, чтобы не спугнуть красоту. Нет необходимости доказывать, что этот принцип постоянно нарушается в западной культуре.

По-видимому, именно  японцы являются родоначальниками того, что называется «экопоэзией»[25]. Будо, икебана, бонзай, сумие, хайку [26] позволяют убрать перегородки между внешним и внутренним, человеческим и природным, и приводят к «изначальному» сознанию. Теперь вы свободны, видите все вещи сразу, но не привязываетесь к ним. Ваша природа чиста, мысли приходят и уходят, не оставляя следа. Даже в нашем, «западном», мире, когда мы плаваем в море или катаемся на лыжах, мы можем иногда достичь спонтанного единства с природой. Даже прогулка по лесу или любование предметом искусства могут вызвать у нас (тех, кто особенно восприимчив к красоте) состояние полноты бытия, или дхъяны. Очевидно, это и есть то очарование истиной, о котором говорил Блаженный Августин.

Перекос сознания в западной культуре

В западной культуре поэзия составляла неотъемлемую часть жизни (и истины) вплоть до средних веков. Человек жил в некоем полусне, все ему казалось чудесным, все было наполнено смыслом – и небосвод, и природа, и человечество. Это было холистическое религиозное сознание, не лишенное, впрочем, больших предрассудков. Конец этому сознанию положила наука и религиозные распри.

Объективация сознания началась, по-видимому, с «научного метода» Ньютона и Бэкона [27]. Другими словами, природа стала восприниматься как нечто объективное, независимое от человеческого сознания. Трудно сказать, что способствовало такому разделению. Ясно одно: и природу, и человека увидели как бы заново со стороны, причем человек стал главным действующим лицом.

Радикальный поворот сознания можно обнаружить,  анализируя, например, хорошо известную картину Леонардо да Винчи «Улыбка Мона Лизы»[1]. Как пищет голландский ученый-психолог Ян Хендрик ван дер Берг,

 

“Это было обличье новых поколений, открытие нового образа жизни. Мона Лиза улыбается, потому что обнаружила восхитительный и неожиданный  аспект своей внутренней природы, спрятанную доселе субъективность, способную преобразить мир.  Внезапный расцвет Ренессанса, детская страсть Научной революции, нетерпеливое стремление Колумба и других великих мореплавателей доплыть до   краев Земли – все это указывает на то, что человечество проснулось от средневековых чар.”[2]

 

Из новой субъективности рождалась новая объективность.  Ван дер Берг далее анализирует ландшафт,

 

“Это был первый ландшафт. Чистый ландшафт, а не просто фон, на котором разворачиваются какие-либо человеческие действия: природа такая, которую не знали средние века, внешняя, независимая и самодостаточная; это был внешний объект, из которого человеческий элемент был принципиально полностью исключен.  Это «прощание вещей с человеком», и поэтому, воспринимается как расставание с самым дорогим.  Это самый странный ландшафт, который видели человеческие глаза”.[3]

Далее ван дер Берг цитирует Рильке:

 

“Данный ландшафт не отражает ни настроение, ни суждение человека; это природа, обретающая свое независимое существование, это мир незнакомый человеку, подобно джунглям необитаемого острова.  Нужно было увидеть ландшафт таким образом, удаленным и странным, без человеческое теплоты и любви… Он почти враждебен в своей предельной отстраненности, придающей, как-будто новый смысл нашему существованию”.[4]