Что скажет мне кукушка?
Владимир Нагда
Раскинув ветви, я принимаю на себя солнечные лучи и впитываю их… Из тепла и света можно сотворить много интересного. Например, тем же ветвям, поломанным ветрами, можно дать новую жизнь, которая только и ждёт, чтобы – из года в год, от весны и до осени – заново возникнуть и поразить окружающий мир новыми красками и неожиданной формой.
Я не хотел чем-то выделяться, но природа сама дала мне силу и мощь, с «высоты» которых я могу всё видеть и слышать, запоминая суету меняющегося времени.
По прошествии столетий я обзавёлся множеством друзей и тех же недругов, ползающих и даже грызущих, летающих и... без устали долбящих мой ствол. Но я не стряхивал на землю их гнёзд и не сбрасывал отжившую свой век кору - без них я бы давно засох.
В самом начале, – лет через двадцать как из жёлудя – мне пришлось пойти на некоторые уступки. Ну, нельзя было спокойно смотреть на эти стычки, слышать эти нескончаемые споры из-за какого-то места на ветвях.
И вот, отбросив в сторону все сомнения, я нарастил ещё больше коры и организовал на высоте – подальше от вечно роющей и хрюкающей внизу живности - небольшое дупло. Там, оценив темноту и прохладу, сразу же стали раздумывать о потомстве пушистые, хвостатые и довольно-таки острозубые зверьки. А когда вдруг из дупла стали выбираться маленькие, но невероятно шустрые и весело попискивающие комочки, – с точно такими же, как и у взрослых особях, кисточками на ушках – вот тогда-то я и задумался о квартирном вопросе. Ох, и как же много претендентов на дупла оказалось; я даже адреса в соседний лес им показывал, объяснял, что не в моих силах - всё ко мне и ко мне, на ветви...
Но и с этой задачей я справился, и никто на меня, думаю, не в обиде. Оказалось, что при достойном поведении и маломальском стремлении к пониманию не обязательно кусаться и верещать на соседа с нижней ветки.
А более всего я горжусь той тенью, которую создаёт моя крона; и кто только не забегал сюда, чтобы спрятаться от полуденного зноя, чтобы, осмотревшись вокруг и отдышавшись, поваляться на зелёном ковре. И казалось им, что нет нигде больше такой прохлады и такого уединённого места. Но и не догадывались они, что из густой листвы за нежданными гостями всегда внимательно и настороженно наблюдали чёрные бусинки глаз законных обитателей этого уютного и давно уже обетованного уголка. Тишину нарушала лишь невоздержанность кукушки, которая, оставив кому-то на попечение наследников, обосновалась на самой вершине. У меня, конечно, было к ней несколько вопросов, но в присутствие разных там свидетелей выспрашивать у неё какие подробности - личного, понятно, характера - не представлялось уместным.
Проходили столетия: дни, недели, месяцы и годы. Что интересно - и ни у кого не поднималась рука... да и никому не приходило в голову, чтобы вдруг засомневаться - а нужен ли я!
Но однажды в тень пришли люди… Они не радовались прохладе, они не удивлялись зелени травы и не считали: а сколько же раз прокукует кукушка.
Та же, попытавшись растолковать им что-нибудь о превратностях судьбы, обиделась на невнимание и замолчала.
Люди несколько раз обошли вокруг меня и, кивая головами, согласились друг с другом, что из этого «полена» кое-что, да и выйдет. А ещё они сказали, что триста лет – это по нынешним меркам слишком много!
Нет, но что всё-таки означает такое понятие как: "Слишком много"?
У меня, между прочим, ещё очень много планов на будущее, которые касаются не только меня, но и тех, кому я ещё нужен!
И очень мне хотелось бы знать: а куда это вы прикажете девать друзей моих, тех же недругов, да и ту же кукушку?! И почему кто-то думает, что она не в состоянии прокуковать мне - пусть и по дружбе!? - до тысячи?
© Copyright: Владимир Нагда, 2007
Свидетельство о публикации №1706160230
|
0
