Трассирующие красные огни переходят в ужас канонады системы "Ураган". Звериный оскал летчика-бомбометателя, гримасы контрактников, ведущих на расстрел, солдаты-мародеры на БТР-ах, трупы поедаемые кошками и собаками, плачущие дети, немой укор стариков, нежелающих покинуть разбитый дом, печь-буржуйка, которую нечем топить, жесткая соленая вода, которую невозможно пить, падающее небо и гудящая земля -мелочи по сравнению с моей душевной раной. Такое чувство, что вместо сердца - бездонное ущелье из которого вырывается огонь ада на земле, устроенного Злом против сил Добра. Безликий ангел Счастья, обвивая утонченный стан Любви, ищет у Нее защиты. А Великое Чувство, превращаясь в утренний туман, окутывает дитя-Счастье и растворяется. Сознание стремится вслед за тающими клубами алой зари, и я снова проваливаюсь в сон. Уставший мозг требует отдыха. Но не тут-то было. Новости о ситуации в Сирии, будоражат сознание и железные птицы смерти опять тормошат мозг. - Аллах, смилостивись над нами! О, Всевышний, не дай никому пережить ужас трагедии чеченского народа. Ливан, Египет, Сирия, Мали... Сирия, Дамаск, Хомс... Что меня связывает с этой далекой страной? Путающие мысли, потеющие руки и холод озноба. Тянусь за лекарством. Знаю, что сон больше не навестит сегодня меня. А если и придет, то с очередной порцией ужасов войны, которые преследует меня почти двадцать лет. Нет-нет. Первый сон, связанный с войной, я увидела в 8 мая 1970 года. В тот день всю школу отправили на кладбище. Для нас - детей оно находилось прилично далеко. Идти пришлось пешком. В нарядах не от кутюр уставшие школьники в сопровождении учителей собрались у памятника неизвестному солдату. Кому пришло в голову ставить этот памятник именно на христианском кладбище в районе консервного завода, не знаю до сих пор. Но на всю жизнь запомнила попа с кадилом и опускаемый в яму гроб, обитый красным бархатом. Из точно такого же алого бархата нашему классу пошили красные пилотки., но они никак не желали стоять. Ученики параллельного класса были в белых накрахмаленных пилотках. Я машинально сняла пилотку и бросила ее рядом с собой. Поймав на себе взгляд плачущей женщины в трауре, побежала куда глаза глядят. И, конечно же, заблудилась. Долго металась среди кладбищенских оград. Редкие прохожие озирались и даже пытались остановить. Вдруг кто-то схватил меня и сжал в объятиях. От ужаса и попыток сдержать слезы, ком застрял в горле. - Успокойся! Мы искали тебя, - говорила Елизавета Александровна. Открыв зажмуренные глаза, я увидела как по ее красивому лицу текут слезы. Это лицо навсегда осталась в моей памяти со слезами на глазах. Спивак Елизавета Александровна - учительница первая моя. Высокая, худощавая, безумно красивая, добрая. Мы - дети разных национальностей боготворили ее. В перерывах между уроками она угощала нас изредка карамелью, а чаще всего ломтиками черного хлеба. Мы отвечали благодарностью: учились, старались учиться, радовать ее своими успехами. Всем классом ждали рейсовый автобус, который привозил наших учителей. Обнимая учителя, пытались первыми ухватиться за сумку набитую нашими тетрадками, дотронуться до ее руки. Не только я, но и все младшие школьники тех лет, считали своих учителей святыми. Настолько обоготворяла свою учительницу, что не хотела уходить со школы, не оставалась дома, если даже болела. За десять лет учебы в табеле оценок и учета посещаемости за второй классе стоит отметка о пропуске по болезни. Я даже не знала, что учитель кушает, занимается домашними делами, ходит в гости, смотрит телевизор. В моем детском воображении она приходила к нам из сказки. Именно Елизавета Александровна открыла завесу тайн природных явлений, правил арифметики, слагаемых азбуки. Это сейчас школа требует от родителей, чтобы дети приходили в школу с умением читать, считать, умножать двухзначные цифры в уме, логически рассуждать и свободно изъясняться на иностранном языке. За десять лет нас научили всему: писать, читать, пользоваться логарифмической линейкой, определять азимут по компасу, читать карту ночного неба, находить Полярную звезду в Созвездии Малой Медведицы, заполнять контурные карты, расставлять валентность в химических уравнениях, законам Ома и Ньютона, декларировать Роберта Рождественского, описывать картины Васнецова и Шишкина, отличать параболу от гиперболы, синтаксис от морфологии и многому другому. Учебник русского языка назывался "Родная Речь", а чтения - "Родная литература", истории - "Наша Родина". Не приходило в голову, что русский язык не родной для нас. Мы владели им свободно, говорили без акцента. Только после развала Советского Союза я впервые задумалась о национальной принадлежности своих одноклассников и учителей: Троц Наташа - немка, Хатинский Михаил - поляк, Щрамко Игорь - украинец, Тимур Евлов - ингуш, Воронова Наташа - русская, Берфирер М.И. - еврей, Иорданиди Г.А. - грек... Мы все говорили на родном русском языке. У меня не было ни одного учителя-чеченца. В городских школах чеченский язык не преподавали. Зато наши учителя истории и географии, русского и английского, алгебры и геометрии, физики и химии, трудового обучения и физического воспитания научили любить Родину, свой народ, обычаи и традиции. Нам рассказывали о войнах в истории человечества, новых границах и средствах защиты в случае ядерной атаки. Тогда в школах преподавали основы военной подготовки и гражданской обороны, и нас научили разбирать и собирать автомат Калашникова. Все девчонки были влюблены в поэта Есенина и хоккеиста Харламова. Пионерские сборы, "Зарницы" и костры, занос и вынос знамени, комсомольские собрания и слоганы на каждом государственном учреждении: " СССР - оплот мира", "КПСС -наш рулевой", "Религия - опиум для народа". До хрипоты в горле пели: "Дружба - Freundschaft. Всегда мы вместе, всегда мы вместе, ГДР и Советский Союз".
Вернемся к тому злосчастному дню на кладбище. После торжественной линейки нас опять выстроили в шеренгу и повели домой. Люди в гимнастерках, усыпанных наградами, рассказывали нам о подвиге советского солдата, долге перед Родиной, защите Отечества от посягательств врага, дружбе с африканцами и монголами, пугали Китаем и Америкой, атомными и водородными бомбами. Я не отпускала руку учительницы, и она вынуждена была привести меня домой. Елизавета Александровна рассказала моей маме, как я заблудилась на кладбище. И когда она ушла, мама напугала словами: "Еще раз так уйдешь, останешься на том кладбище навсегда". Эти слова оставили в памяти настолько неизгладимое впечатление, что я никогда в своей жизни не пугала детей не только кладбищем, но и намеком о сером волке, Бабайке и темнотой. В ту ночь снилась война. Я бежала по кладбищу, пытаясь найти выход. Меня преследовали вороны. Пряталась от них под кустами цветущей сирени (а ее, действительно, много было на том кладбище). Монотонный голос попа и слабый огонь лампады гнал дальше. Стоило выбежать на асфальтированную дорожку, которую пыталась запомнить на обратном пути, как налетали самолеты. Они сбрасывали свистящие бочки, о которых рассказывал один из ветеранов. Оборванные электропровода били током, тополя гнулись до земли, фашисты с засученными руками бегали по нашему двору, пытаясь поймать петуха и кричали "Шнель!", "Хайль Гитлер". Потом поднимали меня на штыки и забрасывали в горящий дом. Какая-то невидимая сила выкидывала меня из этого огня, а солдаты в касках со свастикой снова и снова поднимали на штыки и бросали в огонь. Этот сон я помню до мельчайших подробностей по сей день. Детство и юность прошли в годы "золотого века" социализма. Студенческие годы, оказались, самыми счастливыми и многообещающими. Признаюсь, что я УЧИЛАСЬ. За пять лет не пропустила ни одного дня. Бывало, что мы иногда сбегали в кинотеатр с курсов медицинской подготовки, но не пропускали практические занятия. Часами сидели в лингафонных кабинетах, университетской и городской библиотеках. Всей группой написали заявление, чтобы нам факультативно читали "Историю Чечено-Ингушетии". Аланы, скифы, Урарту, Албания. И ни одного слова об Османской империи, Кавказской войне, дамасской стали и чеченском национальном костюме, которым когда-то любовалась Дагмар - будущая императрица России. Забыли и о вековых башнях, и о депортации вайнахов. Каждое слово лектора хватала словно птенец ласточек, поселившихся у нас под навесом. Узнала, что истории у чеченцев нет. Невозможно найти книги об истории моего народа. Преподаватель истории Изюмский Виктор Данилович на мою просьбу рассказывать нам об истоках нашей культуры, истории древних нахов начал кричать на меня: "Покажите мне хоть один дом, который чеченцы получи по наследству от своих отцов! Откуда вы появились на Кавказе никто не знает. У вас нет ни корней, ни истории. Где вы были в эпоху Возрождения. Назови мне своих художников, ученых, государственных деятелей тех дней". Очарованная эпохой Ренессанса я увлекалась искусством и античной литературой, наивно полагая, что все достижения человечества принадлежат всему миру без преувеличения. Получалось, что башни построили пришельцы из космоса, костюм нам подарили осетины-аланы, лошадей мы украли у кабардинцев. О творческой интеллигенции разговор и не шел. - А как же наша интеллигенция... - робко попыталась прервать преподавателя. - Нет у вас интеллигенции. И вы - пара чеченцев (в группе нас, действительно, двое чеченцев) - гнилая интеллигенция, - оскорблял нас историк. - Вы не знаете нашу историю. - Вашу историю пишет Виноградов. Что он напишет, то и будет вашей историей! Больше вопросов у меня не осталось. Хотелось доказать всему миру, что Кавказ -наш дом, высокие башни - многоэтажные дома наших предков, истоки танцев в нашем менталитете, а история передается мифами, легендами, сказаниями, эпическими песнями илли. Почему каменные доказательства нашей письменности - пиктограммы не берутся в расчет? Почему нам навязывают мысль, что никогда не имели своей письменности, государства, полноценного языка (научного, богатого литературного). Теле- и радиопередача на родном языке считалась праздником в каждом доме чеченца. А концерт по заявкам телезрителей - на вес золота. С тех пор я посвятила себя служению своему народу: изучению истории, языка, сравнительной лингвистики, психологии, философии, искусства во всех его проявлениях. Музеи стали местом моего паломничества, а читальные залы библиотек предпочла отдыху в кругу друзей. Краеведческий музей и музей изобразительного искусства находились практически рядом с общегородской библиотекой имени А.Чехова. Анализируя, сопоставляя прочитанное с данными, которые получали от бабушки, родителей, делала выводы, что кому-то очень мешает наша история. Настоящая, спрятанная в толще пыли, в замшелых горах, в холодном камне заброшенных башен, на заросших тропинках к водопаду и на дне ущелий, в быстрых водах Аргуна и меандрах течения Сунжи и Терека. В каждом слове, слоге, звуке чувствовалась древность нашего языка. Зажигательные танцы, красивые обряды, неписанные законы гостеприимства, красота народной одежды, элементов, украшающих ее, таилась история моего многострадального народа. Ту информацию, которую не находила в библиотеках, рисовала в своем воображении, стоя перед полотнами художников прошлого века, рассматривая экспонаты краеведческого музея. Петергофский Петродворец с его легендарным фонтаном и Зимний Дворец с шикарными залами, Третьяковская Галерея и экспозиционные залы Русского музея, Государственная библиотека имени Владимира Ильича Ленина, библиотека имени Константина Дмитриевича Ушинского, Красная Площадь и Кремль... Леонардо да Винчи, Томас Гейнсборо, Эдуард Мане и Клод Моне, Эдгар Дега, Тициан Вече;ллио, Марк Шагал, Франц Рубо, Архип Куинджи, Паоло Веронезе, Григорий Гагарин,Григорий Гольдштейн... Александр Дюма, Александр Полежаев, Михаил Лермонтов, Александр Пушкин, Лев Толстой...
В поисках нового, спрятанного, но требующего аналитического сравнения и выводов тянулась в мир искусства, истории, литературы. Изучая иностранные языки знакомилась вопросами страноведения, географии, истории, литературоведения, философии и психологии, методики преподавания языков. Получив диплом об образовании, еще больше втянулась в мир тайн своего народа.
Записывала, корректировала, складывала в книжный шкаф.
Я всегда знал, что существуют силы, которые призваны пробуждать мысль о судьбе своих народов - созидать правду и, всё-таки, вселять надежду. Зура, Вы однозначно апологет, и такого созидания, и пробуждения силы совершенствования нашего краткосрочного мира. Будем обязательно дальше читать Вашу прозу.
0
