Глава 10. Муть.
Я все больше и больше убеждался, что все это – все мои приключения и
ставшие сплошной чередой командировки на войну – это неспроста.
Мне, человеку в общем сугубо мирному, приходится мотаться из конца в
конец нашего континента, чтобы, в очередной раз, застать там очередное
столкновение, военный конфликт, миротворческую акцию и прочее, чему
названий еще не придумали и чего уже не перечислишь. Поэтому подозрение
все более переходило в уверенность…
- Это не я оказываюсь в центре войны, а наоборот, война уверенно окружает меня.
И все же эта уверенность не была еще какой-то окончательной и
устоявшейся. Но, скорее, тревожно ожидаемой. Впрочем, если война
реально началась, то ведь не один же я об этом догадываюсь. Наверняка
есть люди и поумнее, и поболее информированные, чем я.
Они сидят в тиши своих кремлевских, или каких-то там еще суперсекретных
кабинетов, и там считают, разводят диспозиции и дислокации, двигают
группы войск, флоты, поднимают в воздух воздушные армии, проводят
предварительную разведку и рекогносцировку.
По их приказам готовятся новые впечатляющи и устрашающие ракетные пуски
(на манер небезызвестной «сатаны» или стамегатонной «головки», которую
еще Никита Сергеевич Хрущев назвал когда-то «кузькиной матерью» и
обещал всем ее показать, а показал только половину, по полной программе
испугался, но и тогда взрывная волна от этого изделия обогнула шар
минимум четыре раза).
Марширует где-то в своих специальных лагерях и базах суперспецназ. И
чудеса техники – подводные крейсера «Тайфун» в темных северных глубинах
мирового океана под многометровыми толщами никогда не тающего льда,
обеспечивают нам необходимые и старшие козыри в игре, которую мы по
привычке называем просто войной.
Кое-что из наших совершенных систем вооружений и новинок стратегии и
тактики нам иногда демонстрировали. Для того видимо, чтобы вселить в
нас так нужную сейчас гордость и уверенность. Но при этом как-то
странно становилось смотреть на неудачи и отступления последних лет,
которые были по-настоящему вопиющи и однозначны.
Конечно же, все эти неудачи носили скорее местный, тактический, но пока
не стратегический характер. Но ведь в конечном счете, из этого и
складывалась глобальная стратегия. Да и резко падающий боевой дух армии
и народа тоже ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов.
- Копить боевой опыт, узнавать врага – вот были цели и задачи, которые
ставились нам пока в наших боевых приказах и наставлениях.
Ну хорошо. «Узнавать врага». Но где же этот самый враг? Кто конкретно, и кого именно следует изучать?
Понятно, что на поле боя в конкретном боевом соприкосновении враг
определен и конкретизирован. Кто бы он ни был. Даже пресловутый
ОМОНовец, разбивший мне голову прикладом в Чечне. Он, несомненно и
определенно, враг. Но ведь это обыкновенный бандит, ну наемник, в
крайнем случае. Не он же наш противник в войне.
Определение, конкретизация и локализация врага, и я это понял сейчас,
на сегодняшний день у нас еще не только не закончена, а возможно и не
начата толком. Малые войны, конфликты, «миротворчество». Рутина войны
затмила все-таки, и весьма искусно, ее основу.
- Но, все же, занимается же у нас кто-то этим. Или нет? – продолжал я,
тем временем, свои нахлынувшие тяжелой волной, напряженные размышления.
Военные заняты собой и некоей военной реформой, под которой
подразумевается что-то неудобоваримое. В принципе на сегодняшний день
происходит реформирование армии мирного времени. Вдумайтесь…
- Мы усиленно вкладываем последние силы, средства и ресурсы страны и
народа в армию, создаваемую явно для мирного времени, и это в то время
уже, когда самая настоящая война пребывает в самом разгаре.
Но остановить такой процесс весьма трудно. Уж больно он выгоден творцам
пресловутой реформы. Безбоязненно они могут черпать из этого поистине
бездонного источника, теша при этом свои амбиции и не забывая о своем
кармане. Собирая средства про запас, «на черный день».
- А что потом?
- Да война все и спишет!
Впрочем, все равно продолжаться вечно это не может. И некоторые
здоровые силы армии противостоят этой провокации с военной реформой.
Они не могут не одержать конечной победы. Или страну нашу могут постичь
времена очень тяжелые и даже близкие к погибели.
Но сегодня работа эта весьма затруднена. Ведь возможность поправить
свои материальные дела выглядит и представляется для многих весьма
привлекательной. И, глядишь, очередной борец сам перешел в лагерь
«военных реформаторов» и прочно осел там на твердом окладе.
Гарантии от такой вот эволюции не может дать никто. Разве сам себе ответишь на вопрос.
Не все, конечно,
В этом мире
Продается,
Но я хочу
Уверенность
Иметь,
Не продаюсь ли
Я?
Но и те, кто сохраняет в себе силы к честной работе, получается,
работают вслепую. Ибо не имеют ни концепции действий, ни конкретных
целей. Они противостоят «вопреки», но не созидают «для». Они могут
победить и победят в своей борьбе. Но что они смогут сделать потом со
своей победой? Кадровая армия опять не поспеет к началу войну.
Война же, в конечном счете, вновь обратится в чисто народную и повлечет
за собой неимоверное количество жертв. Так у нас уже бывало, и
неоднократно. Россия и ее народ с Божьей помощью в самоотвержении и
самоотречении вставали на пути очередного замысла мирового господства,
а ее кадровая армия, которую усиленно всем миром готовили в мирное
время, при этом, опять окажется в стороне.
Вроде бы всеми этими вопросами должны были заниматься научные эксперты,
аналитики и специалисты, которых немало подготовили и содержали на
народные денежки еще со времен Советского Союза.
Но они теперь также заняты другим. Они зарабатывают деньги и делают то,
к чему их сознательно продвигала пропаганда средств массовой информации
и общее течение жизни последнего десятилетия.
- А что у нас приносит больше всего денег специалистам такого толка? –
задал я сам себе совершенно логичный и насущнейший вопрос.
- Конечно же, участие в политической жизни, столь богатой и напряженной
как раз в это время наиболее «мутной воды», – оставалось мне самому же
и привести очевидный до боли ответ.
- Манипуляция общественным мнением и народом, выборы и предвыборные
технологии, внутренняя подковёрная борьба за власть, и прочий
«джентльменский» политический набор, которым с нами так щедро успел
поделиться пресловутый демократический запад, вот что стало основной
работой наших прогнозистов, аналитиков и прочих подобных специалистов,
– продолжал я свой внутренний монолог.
- А что же с проницательной разведкой и доблестной контрразведкой? Ведь
этими службами Россия так же славится с давних времен? – продолжал я
задавать сам себе очередной каверзный вопрос.
- Они тоже нашли свое место у этого спокойного и наполненного до самого
верха «корыта». Подразделились по-тихому на группы по интересам и
возможностям, собирают компромат и контркомпромат на своих нынешних
противников и союзников, возможных противников и союзников, да и вообще
на всех подряд, на кого только могут, мало ли что пригодится на
будущее, «на черный день», так сказать, – таковой ответ на поставленный
вопрос, мне опять же показался наиболее очевидным и правильным.
Эти мои теоретические выводы вполне и достаточно быстро подтвердились.
По делам своей журналистской работы мне пришлось столкнуться с одним из
представителей нашей разведки. Он представился полковником ГРУ в
отставке (что такое отставка в подобных организациях, я уже писал
как-то). Как я потом выяснил, он когда-то действительно был близок к
этой организации и работал на нее по некоторым заданиям, хотя никогда
не был ее штатным сотрудником.
Наши спецслужбы вообще достаточно часто привлекали к сотрудничеству с
собой по-настоящему хороших специалистов. И потому пообщаться с ним
было для меня интересно. К тому же, через него можно было, наверное,
выйти и на кого-то по-настоящему разведывательного или
контрразведывательного, хотя бы и в отставке. А его, возможно, также
можно было бы вызвать на теоретический разговор о том, что я считал
сейчас предметом своего исследования.
Я понимал, что оперативными разработками и сведениями со мной никто не
поделится. А если поделится, то, скорее всего, это будет провокация,
которая вполне может привести к весьма неприятным для меня
последствиям. Но теорию-то мою кто-то выслушать сможет.
Может быть, даст какие-нибудь личные советы и рекомендации. Еще же
лучше было бы, если бы он нашел их интересными настолько, чтобы
продвинуть в очередном докладе своему руководству.
Так что я тут же попытался уплотнить работу со своим новым знакомым.
Как я и предполагал, их «организация», имевшая в названии наименование
какого-то фонда или центра, активно пыталась проникнуть на рынок
политического имиджмейкерства и начать, наконец, наиболее выгодно для
себя торговать своими прошлыми заслугами и нынешними пока еще широкими
возможностями.
Для этого они разработали и сейчас активно продвигали в жизнь какую-то
специальную теорию «мертвой воды». Так она называлась потому, что,
где-то, оказывается, должна была существовать некая «живая вода»,
которую от нас успешно скрывают всяческие «жиды» и иже с ними. Причем
их природный политический центр находится сейчас почему-то в
высокогорной Швейцарии.
Смысл же самой теории состоял в противодействии растеканию и поглощению
этой самой «мертвой воды» нами. А противодействие само по себе
состояло, в свое время, из противоборства «черным», «жидам» и прочему
подобному элементу, которые эту самую «мертвую воду» порождают. В
общем, все достаточно просто и прозрачно.
Удивительно только то, что не встречает эта теория оголтелых обвинений
в национализме и антисемитизме, а значит, и это наверняка,
поддерживается и финансово, и идейно, и организационно теми самыми
силами, против которых она так яростно взывает.
Это положение уже не нуждается в доказательстве, но стало аксиомой, как
и то, что самый очевидный и ярый антисемит есть активный сионист.
Заинтересованность в пропаганде этого своего (конечно же не его только
личного, но коллективного, так сказать плода «свального греха») детища
и привело, собственно говоря, «блудного полковника ГРУ» в нашу
скандальную, но по-доброму, народно-националистическую газетенку,
журналистом которой я ныне и имел честь числиться.
Ну а я, по мысли представителей этого то ли фонда, то ли центра, мог
разрабатывать эту тему с точки наиболее выгодной ее подачи широкому
читателю.
В этом деле (журналистике и пропаганде) я почему-то считался экспертом
и мои статьи, которые я и писал-то в основном для прикрытия своей
основной работы, по загадочным для меня причинам пользовались успехом у
некоторой части читающей петербургской публики.
Правда, все мои опусы не носили националистического характера и только
изредка пытались напомнить «общественности» об опасности, которую
создает для воюющей уже в полной мере страны полнокровный,
многочисленный, горластый и ненасытный в своей непролазной наглости,
вновь народившийся чиновничий класс России.
В частности, я пытался хотя бы приблизительно исчислить его количество.
И был весьма удивлен, когда вышел на цифру в двенадцать–тринадцать
миллионов человек. Достаточно ведь вспомнить, что Советский Союз при
населении в двести пятьдесят миллионов человек, имел пресловутого
административно-управленческого аппарата семнадцать миллионов человек.
И это, в том числе, было одним из аргументом наших демократов против
обюрократившегося социалистического государства. Теперь же эти самые
демократы в стране в населением в два раза меньшим, чем в СССР,
породили из самих себя еще более могучую армию дармоедов и воров. Так
вот, на этом-то основании я и развивал все свои газетные мысли и
выступления.
О национализме я на самом деле особенно не задумывался и не работал над
этой темой всерьез. Правда, сам регулярно дрался с «черными» на улице и
в этом превосходил наших газетных «ястребов», которые всем видам борьбы
предпочитали голую теорию.
Так что я взялся за эту глыбу, или, точнее, струю «мертвой воды» с
далеко идущими целями, но весьма неопределенными представлениями о
предмете. Поэтому сперва ознакомился с первоисточниками, так сказать,
трудами корифеев, которыми меня снабдили в полной мере, но почему-то за
свои собственные деньги.
Это была небольшая книжка, украшенная почему-то в качестве эпиграфов и
вступлений приводимыми произвольно и вперемежку цитатами из Библии,
Корана и прочих книг, которые где-то и кем-то возможно считаются
священными, изначально наводила тоску своей заумью и першим изо всех ее
щелей «тайным значением» и «тайным смыслом».
Распространялась она также, якобы тайно и чуть ли не подпольно, хотя и
в весьма людном месте. На Финляндском вокзале. Это также известный
прием, придающий подозрительному делу известную популярность.
Этакая «тайная доктрина», высшая, недоступная простым смертным
эзотерика. Но все для вас станет понятным и решит для вас многие
проблемы, если вы за определенный взнос присоединитесь к членам этого
тайного общества (я их называю сокращенно – тайобщики).
Такими методами вовсю пользуются тоталитарные секты. Хаббардисты, к
примеру, или там свидетели Иеговы, да и мало ли еще кто, включая тех же
самых сионистов и мусульманских террористов. Почему бы и нашим
доморощенным специалистам политтехнологии не воспользоваться этим
методом распространения и подачи своих идей, в целях собственной
рекламы или лучшей продаваемости своих скороспелых околонаучных трудов?
Все это мне предстояло изучить, и по возможности, побыстрее. Ибо не
зная этого, я не мог бы претендовать на дальнейшее развитие нашего
знакомства и их доброхотное содействие в моем скромном деле.
В свое время мне приходилось изучать много всего. От «Капитала» Карла
Маркса до макиавеллевского «Государя» и «Истории Флоренции» или там
«Иудейские древности» Иосифа Флавия. Изучал я по мере необходимости и
всяческую заумь из области точных наук (к чему никогда не имел
особенных склонностей и желания, но что сделаешь, если надо). Все это я
поглощал с большим или меньшим познавательным «аппетитом», но вполне
удобоваримо.
Но была совершенно определенная категория книг, которые как бы
измывались надо мной. Я не мог их не то что читать, но и держать в
руках сколько-нибудь продолжительное время. Возможно, и к вам приходило
когда-нибудь подобное странное чувство. Меня же оно одолевало хотя бы
на ту же «Дианетику» Рона Хаббарда или что-то из «иеговистских» трудов,
от «классических» Рассела и Рутенфорда до современной «Сторожевой
башни» и прочих их «опусов» и «произведений».
От чтения или даже простого владения такого рода литературы во мне
просыпалось резкое беспокойство, начинались немотивированная головная
боль и прочие неудобства и напасти. Которые, кстати, заканчивались
сразу же как только я расставался с этой книгой (вот и сейчас, когда я
пишу эти строки, на меня спустились некоторые проявления описанного
мною болезненного синдрома, так что постараюсь побыстрее этот абзац
закончить, пожалуй).
Так вот, от изучения доктрины «мертвой воды» по книге «Политическая
платформа всех мыслящих партий» меня тут же прихватила та самая
напасть. Ничего и не оставалось поэтому, кроме как побыстрее отбросить
от себя подальше пресловутую брошюрку…
- Ничего себе, – думал я. – Неужели они и на самом деле занимаются
чем-то подобным? Ведь это дьявольщина какая-то в чистом виде и
наваждение.
Я знал, конечно же, что большинство методик западной разведки и
контрразведки строиться как раз на таких вот методах, но неужели и наши
умудрились проникнуться и пропитаться этой дьявольщиной?..
- Наверное, заразились в последнее время. Когда пошла вся эта так
называемая открытость и «добрая воля» среди тайных специальных
государственных служб, только в дурном сне такое и приснится. Подумайте
сами. Это значит, что тайные службы всего мира готовятся объединиться
против нас бедных. Так, что ли? Это было бы смертельно опасно, да благо
невозможно в принципе никогда, – продолжил я тем временем свой
очередной внутренний монолог.
- Неважно, откуда это. Главное – диагноз, а он-то как раз весьма неутешительный, – сам себе отвечал я.
- Но что в этом случае делать мне с моими идеями и предсказаниями?
Впрочем, ведь я пока сработал по самым-самым «верхам». Грубо и
по-черновому. С этой конкретной конторой я, конечно, работать уже не
буду. Просто не смогу, просто спячу. Но ведь это еще не показатель
всего в полном объеме.
- Надо только сделать для себя конкретный и обязательный в любом случае
вывод, чтобы не было это совершенной бесцельностью и потерей времени, –
привел я внутренне еще один довод.
- Ну-ну, сформулируй его, пожалуйста, сам для себя, Антон, – мысленно подзадорил я сам себя.
- Да все достаточно просто. С теми, кто открылся и признал своим
занятием политическую, или там социальную или экономическую, но не
военную работу на тему начавшейся уже мировой войны, и не отрешившимися
поэтому от соблазнов и грехов мирной обеспеченной жизни, мне не по
пути. С ними мне не о чем разговаривать. Да и им у меня спрашивать не о
чем. Нам должно быть просто неинтересно друг с другом, – вот такой и
вывод, пожалуй.
- Почему? – уже скорее просто для самоуспокоения задал я очередной «внутренний» вопрос.
- Да потому что в этих условиях для них любое заявление, не то что о
начавшейся, но реально приближающейся войне и осознании этого, крайне
не выгодно политически. Они просто теряют при этом свой доход, к
которому так стремятся. Да и вообще всякий смысл.
- Опять же, сформулируй все это более конкретно и доказательно, –
продолжал я испытывать и терзать сам себя каверзными самовопросами.
- Пожалуйста, – начал я приведение своих доводов. – Во-первых, такие
заявления и работы беспокоят народ и заставляют его серьезно задуматься
о будущем и более серьезно подойти к определению своих лидеров.
Заставят их самих признать несерьезными и забросить все эти
псевдоэкономические игрушки, которыми наши очередные руководители так
активно снова и снова пытаются увлечь людей. А ведь эта тема сейчас
очень хорошо разработана и еще должна принести, по их мнению, тучный
урожай. Они знаю что делают, но знаем ли это мы? Нет. И так просто нам
об этом никто не скажет. Впрочем, об этом скажут первые бомбы, которые
не преминут упасть на наши города и никакие очередные акционирования и
переделы собственности уже не помогут.
- Так. Хорошо, ну а что еще? Будет ли во-вторых, в-третьих или ограничимся «так далее»?
- Будет и во-вторых, – даже как-то злобно я продолжал эту самополемику.
– Такие заявления однозначно и навсегда (до окончания войны и нашей
победы) отключат политика, осмелившегося об этом заявить, от всех
кранов и краников с западной помощью и финансированием. Все западные
структуры (и ясно почему) маскируют и прячут эту самую войну до времени
и убеждают всех окружающих, пока им это удается. А именно западное
участие и западная финансовая поддержка сейчас во многом решает исходы
политических игр и собственное благосостояние самих публичных политиков
и их имиджмейкеров.
- Будешь еще продолжать? – этот вопрос я задал сам себе, уже смягчаясь и не собираясь более развивать эту поднадоевшую уже тему.
- Есть, конечно, и другие причины молчания наших ученых, можно
расписать и их, но... достаточно и первых двух. Когда-то Наполеон,
раздраженный неудачной работой своей артиллерии, потребовал у маршалов
отчета. Кто-то из них сказал: «Сему, сир, было несколько причин.
Во-первых, не подвезли зарядов. Во-вторых...». И был прерван своим
императором, которому, как оказалось, первой причины было вполне
достаточно.
Нет, что-то в исследованиях, документах и выступлениях проскальзывало.
Но при взгляде чуть-чуть вглубь создавало единое ужасное впечатление и
называлось одним простым словом – муть.
Муть уже хотя бы потому, что ничего не объясняет и ни на что не
воодушевляет. Зато быстро и с гарантией вызывает головную боль (или
вгоняет в сон).
- Что же, придется заняться этим самому. Объяснить все для начала себе.
А потом, глядишь, что-нибудь и в более широких масштабах получится.
Впрочем на все да прибудет и совершится воля Божья. Господи. Спаси. И
Сохрани. Благослови. И помилуй, – таковым стал еще один мой вывод из
всего этого очередного моего приключения.
Самостоятельная работа требует очень многого и, главное, невосполнимых
ресурсов времени. Этого-то как раз сейчас снова не в избытке.
Я попытался войти с этим предложением в свою «контору». Предложил эту
тему об особенностях и специфике современной, уже начавшейся мировой
войны хотя бы в качестве темы своей докторской диссертации. От уже
написанного ранее по отживающей и давно исчерпавшей свои и так
небогатые организующие возможности псевдоэкономики я готов был не
колеблясь отказаться прямо сейчас.
Затягивать с этим тоже не имело реального смысла, ведь решение вопроса,
хотя бы на каком-то, даже самом низком уровне не ждало, но весьма
торопило.
Мне ответили на мой прямой вопрос прямо и нелицеприятно (так у нас и
было принято делать всегда и в любом случае, даже если готовилась
какая-то штучка с возможным смертельным исходом для исполнителя).
- Антон, ты понимаешь, что рискуешь почти гарантированной докторской степенью, – сказали мне.
- Но ведь дело идет к тому, что никакая степень уже может и не
понадобиться, – ответил я, скорее всего пребывая в излишнем запале.
- Возможно, это глупость, о которой ты потом будешь жалеть. Но
чувствую, что заниматься этим надо. Давай. Если через неделю
представишь подробный, развернутый план с первоначальными действиями,
то мы вернемся к этому разговору уже в более практической плоскости.
Сможешь? – поставили мне достаточно жесткие условия.
- Смогу, почти наверняка. Ведь я уже достаточно долго над этим думал.
Только время мне надо иметь свободное, и лучше бы в Петербург уехать на
эту недельку. Там мне всегда лучше работалось. Да и исследовательские
материалы мои все в основном там.
- Это мы устроим, завтра придешь за командировкой. А сейчас – свободен.
Это была очередная неделя, которую я провел в Петербурге. Времени не
было, но все же я был бы не я, если бы опять не ввязался в какое-то
приключение. Так, очередная мелочь. Я попытался в короткое ночное
время, которое только и мог посвятить отдыху, организовать в районе,
где жил в это время, какие-то подобия, нет, не отрядов, но хотя бы
активистов сил самообороны. И немного преуспел в этом, навербовав на
первое время два десятка более или менее надежных сподручных.
С ними мы немного покуролесили в округе, без криминала, конечно же,
просто дали о себе знать. На них же я начал отработку простых
формулировок некоторых идей, которые следовало продвигать в своей
работе.
Вообще-то сейчас я уверен, что такая вот стихийная организация общества
в противодействие всякого рода агрессии наиболее перспективна в
ближайшем будущем. Видимая стихийность здесь не помеха, ведь и сами
силы, которым им предстоит противодействовать, не имеют сейчас
законченного и сложившегося характера.
Стало быть, такие объединения и могут быть наиболее жизнеспособны в
случае, когда также не имеют изначально определенной и законченной
структуры и функции, но могут эту структуру и функцию оперативно и
грамотно менять, в зависимости от потребностей каждого данного
конкретного момента времени.
Но все же их стихийное формирование следует как-то заформализовать. Что
делать, например, с определением источников их финансирования? Хорошо,
когда члены такой организации могут содержать себя сами и сами же
поддерживать свою боеспособность. Это идеал, но он не сразу достижим.
Попытки же найти стороннего спонсора могут вылиться (и выльются почти
точно) в элементарный рэкет и бандитизм.
Идеи же и их формулировки, совершенно однозначно, должны быть просты и
доступны всем, включая людей с низким уровнем образования. Ведь таких
за последние десять лет стало очень и очень много. Впрочем, без этого,
сделанного только что, прямо здесь и сейчас вывода я вряд ли бы именно
так выполнил свое очередное задание.
Неделя прошла быстро, и я возвращался в свою «контору». С собой у меня
был моя любимая сумка-планшет и в ней лежали дискеты с некоторыми
наработками, которые я сумел сделать по этой теме за столь короткое
время.
Я, конечно, не буду вдаваться в них слишком глубоко, скажу только, что
они четко и обоснованно, на базе собственного моего опыта и анализа
исторической перспективы в наложении на современную обстановку,
доказывали, что новая мировая война является свершившимся фактом. Это
было не столь уж интересно, поскольку все об этом догадывались.
Но в дальнейшем мне удалось сформулировать некоторые идеи, которые
объясняли возможное течение и формы этой войны. (Не футурологический
или военно-политический сценарий каких-то ближайших по времени действий
правительств, политиков, армии, террористов и прочих, но несколько
более широкую и внятную картину).
Ее ценность была не в абсолютной точности предсказанных событий и
конкретных действий, но в их реальной правдоподобности, видимой
убедительности и, по большому счету, надвигающейся неизбежности.
В данном случае маховик войны запущен и ничто не могло уже
противостоять равнодействующей вектора, толкавшего мир к войне и уже
втолкнувшего нас в эту самую войну. Любое же псевдомиротворческое
действие было бы сродни тушению пожара из шланга, изрыгающего
высокооктановый бензин.
И на самом деле, все эти выводы если еще и не очевидны, то легко
доказуемы, а главное, ощутимы в нашей реальной жизни. Помните: «По
плодам их узнаете их»…
- Ну, а о чем же, собственно, я писал ранее в этой вот самой книге, которую Вы держите в руках?
- Да все о том же самом, только старался сделать это в удобоваримой для читателя форме.
Вернувшись в Москву, и доложив эти свои выводы и предположения, я
заслужил внимание начальства и получил, наконец, свое новое назначение.
Эти мои последние разработки надлежало продолжить и развить. Но делать
это было возможно только в условиях, когда об этом знало как можно
меньше народа. Противодействия этим выводам и этим исследованиям можно
было ожидать со всех направлений. В том числе, и со стороны очевидной,
и со сторон весьма неожиданных, пока неизвестных.
Хотя и само по себе возникновение указанных противоречий и
противодействия входило в план начинавшихся мною исследований. Ведь
исследовать-то и предстояло, в основном, тех, кто будет противодействие
оказывать.
Даже, и без сомнений, ожидались обвинения в разжигании межнациональной
розни. Ну, а уж в антисемитизме – это само собой, к гадалке не ходи. По
этим основаниям сейчас вполне можно организовать уголовное
преследование и упрятать человека за решетку.
Прецеденты бывали на моих глазах, и весьма внушительные. Недаром же я
некоторое время работал в оппозиционной националистической газете.
Ожидать такого рода пристрастия к себе мне приходилось поэтому очень
серьезно и весьма основательно.
Но еще более очевидными были подковёрные и насильственные способы
борьбы. В том числе, и с методами физического воздействия. Я, правда,
уже этого особенно внутренне не боялся, сказалось мое непреходящее
одиночество и усталость последних лет от него, но опасаться их все же
следовало, и серьезнейшим образом.
Справедливость этих опасений я ощутил достаточно быстро. Видимо,
обвинения в национализме уже не были для нашего народа даже надуманным
жупелом. Люди сами прекрасно разбирались, где тут национализм и прочие
издержки, а где, собственно, явления обратные этому.
Так что такие обвинения и нападки действовали скорее в форме рекламы.
Ими уже активно пользовались все кому не лень, в том числе, и известные
политические деятели, а также вездесущий криминальный элемент.
Самое смешное, но вместе с тем и очевидное в том, что под это знамя
вставали и сами объекты применения русского национализма, то есть так
называемые «черные». Ну и сионисты, конечно. Вот они-то и представляли
для меня наибольшую опасность. Так как в борьбе за чистоту
националистических рядов вполне могли меня с помпой и под фанфары
вычистить. А вычищать они умеют. Так, что и костей не соберешь потом.
Хотя мне до них, конечно же, не было реально совершенно никакого дела.
Я ведь занимался вопросами внешней войны и внешнего нападения.
Впрочем, они-то себя совершенно верно и точно идентифицировали, «пятой
колонной» в этой войне. А «пятая колонна» весьма уязвима тем, что
должна, по своей природе и смыслу, впитывать всякий сброд, ну и
впитывает его, конечно же вовсю, как импортный пылесос…
- А ведь это идея. И неплохая. Ведь именно через них можно выйти на
интересующую меня сейчас информацию и наблюдать нужные мне явления.
Заставить враждебную стихию работать на себя. Это же прямо-таки
какая-то извечная мечта «селекционеров-мичуринцев».
Ну ладно. Сперва стоит как-то изменить свое реноме. Опять тоже самое.
Но по-другому ничего не сделаешь. Впрочем, к месту факт моего
возвращения из горячей точки. После таких приключений у многих ломается
психика и многие на самом деле резко меняются. Среди таковых нередко
эти деятели и производят свою наиболее удачную вербовку. Среди таковых
богатый урожай будущих террористов, киллеров, боевиков. Или просто
пропагандистов, так называемых агентов влияния.
Люди, разуверившиеся в самой возможности победы (вот они плоды
беспобедности, в которую впала наша армия), возмездия за насилие и
несправедливость, видевшие вблизи мародеров – этаких «жирных котов»
наживающихся на войне, смерти и крови. На том самом, что на конкретном
поле боя гибнут эти самые конкретные молодые ребята. И знающие, что чем
их больше ляжет, тем больше поживы мародерам.
Но я вполне мог вписаться в эту тусовку. Тем более с моими связями и
опытом в области пропагандистской работы, знаниями и умениями, которые
в последнее время у всех на виду. Это только надо соответствующим
образом подать и разрисовать с максимальным эффектом. Ну это-то я умею.
Главное, нарисоваться человеком с проснувшимися претензиями на
материальное благосостояние. Это тем более легко, что некоторые
претензии такого рода у меня действительно появились. И я их
действительно собирался в ближайшее время оперативно и не без помпы
решить.
Пусть они были незначительными в масштабах надвигающихся событий и
даже, я бы сказал, плевыми с точки зрения современных нуворишей, но их,
при умелой подаче, вполне можно было широко раздуть.
Многим ведь уже известно мое застарелое желание (ныне, после моих
военных приключений, претерпевшее некоторые изменения, но кто об этом
знает) купить приличный домик в пригороде. И начать там вести светскую
жизнь с каким-нибудь околополитическим «салоном» по интересам, с
хорошей жратвой, выпивкой и девочками (никаких извращенных потребностей
и запросов я не предполагал и не выдвигал, а если бы и заявил о них, то
никто бы мне не поверил и вся идея пошла бы прахом). Этим вполне можно
воспользоваться для затравки…
- Начну, пожалуй. А там будь что будет, – делать такого рода внутренние
самозаявления стало входить у меня в привычку. Так что не удивляйтесь
значкам диалогов в описании моих собственных размышлений. Я пока еще не
сошел с ума и не стал шизофреником. Впрочем, никто ведь не считает
таковым старика Платона, который написал свои диалоги в форме бесед с
давно уже умершим Сократом. Так вот, мои упражнения сродни тем самым
знаменитым платоновским диалогам. Ведь глупо было бы вводить для их
произнесения совершенно немотивированного и нереального героя, правда?
Это бы было отступлением от реального течения жизни и все бы испортило,
для меня. Ведь я собирался оставаться честным и даже назвал эту книгу –
исповедью.
Ну, а все это предполагаемое внедрение, очередной раз дело техники. И
техники не особенно сложной, ведь внедряюсь я на своей территории в
структуры не высокого пошиба, для начала во всяком случае.
Для этого не нужны особенные связи, организационные возможности и даже
дополнительное финансирование. А вот что мне делать, самим по себе
заданием? Как начинать его раскручивать как можно быстрее и
эффективнее? Здесь и связей и организации еще придется поискать и
немало.
- Воспользуюсь, пожалуй, старинной мудростью и отложу все это до завтра. Утро вечера мудренее.
|
